Роджер Желязны - Мастер снов

- Сюда, Эйлин. Сюда.

Она оказалась рядом с ним. Зеленое шелковое платье, бронзовые волосы, изумрудные глаза, на лбу изумруд. Зеленые туфли скользили по сосновым иглам.

- Что случилось? - спросила она.

- Вы были испуганы.

- Чем?

- Может, вы боитесь кафедрального собора. Может, вы ведьма? - он улыбнулся.

- Да, но сегодня у меня выходной.

Он засмеялся, взял ее за руку, они обошли зеленый остров, и там, на травянистом холме был воздвигнут кафедральный собор, поднявшийся выше деревьев; он дышал нотами органа, в его стеклах отражались солнечные лучи.

- Держитесь крепче, - сказал он. - отсюда гиды начинают обход.

Они вошли. - "...с колоннами от пола до потолка, так похожими на громадные древесные стволы, собор достигает жесткого контроля над своим пространством..." - сказал Рендер. - Это взято из путеводителя. Это северный придел...

- "Зеленые рукава", - сказала она. - Орган играет "Зеленые рукава".

- Верно. Вы не можете порицать меня за это.

- Я хочу подойти ближе к музыке.

- Прекрасно. Вот сюда.

Рендер чувствовал, что что-то не так, но не мог сказать, что именно. Все держалось так основательно...

Что-то быстро пронеслось высоко над собором и произвело звучный гул. Рендер улыбнулся, вспомнив теперь: это было вроде ошибки в языке: он на миг спутал Эйлин с Джил - да, вот что случилось.

Но почему же тогда...

Алтарь сиял белизной. Рендер никогда и нигде не видел такого. Все стены были темными и холодными. В углах и высоких нишах горели свечи. Орган гремел под невидимыми пальцами.

Рендер понимал, что что-то тут неправильно.

Он повернулся к Эйлин Шалотт. Зеленый конус ее шляпы возвышался в темноте, таща клок зеленой вуали. Ее горло было в тени, но...

- Где ожерелье?

- Не знаю. - Она улыбалась. Она держала стаканчик, отливающий розовым. В нем отражался ее изумруд.

- Выпьете? - спросила она.

- Стойте спокойно, - приказал он.

Он пожелал, чтобы стены обрушились. Они поплыли в тени.

- Стойте спокойно, - повторил он повелительно. - Не делайте ничего. Постарайтесь даже не думать. Падайте, стены! - закричал он, и стены взлетели в воздух, и крыша поплыла по вершине мира, и они стояли среди развалин, освещенных единственной свечой. Ночь была черна как уголь.

- Зачем вы это сделали? - спросила она, протягивая ему стаканчик.

- Не думайте. Не думайте ни о чем. Расслабьтесь. Вы очень устали. Как эта свеча мерцает и гаснет, так и ваше сознание. Вы с трудом держитесь в бодрствующем состоянии. Вы едва стоите на ногах. Ваши глаза закрываются. Да здесь и смотреть не на что.

Он пожелал, чтобы свеча погасла. Но она продолжала гореть.

- Я не устала. Пожалуйста, выпейте.

Он слышал сквозь ночь органную музыку. В другое время он не узнал бы ее сразу.

- Мне нужно ваше сотрудничество.

- Пожалуйста. Все, что угодно.

- Смотрите! Луна! - показал он.

Она взглянула вверх, и из-за черной тучи вышла луна.

- И еще, и еще...

В темноте прошли луны, как нитка жемчуга.

- Последняя будет красной, - сказал он.

Так и было.

Он вытянул указательный палец, откинул руку в сторону, вдоль поля зрения Эйлин, и хотел коснуться красной луны.

Рука его заболела; ее жгло. Он не мог шевельнуть ею.

- Очнитесь! - завопил он.

Красная луна исчезла, и белые тоже.

- Пожалуйста, выпейте.

Он вышиб стаканчик из ее руки и отвернулся. Когда он снова повернулся к ней, она по-прежнему держала стаканчик.

- Выпьете?

Он повернулся и полетел в ночь.

Это напоминало бег сквозь высокий - выше пояса - снежный сугроб. Это было неправильно. Он усложнил ошибку этим бегом - он уменьшил свою силу, а силу Эйлин увеличил. И это вытянуло из него энергию, высушило его.

Он стоял во мраке.

- Мир движется вокруг меня, - сказал он. - Я - его центр.

- Пожалуйста, выпейте, - сказала она, и он очутился на прогалине, рядом с их столиком у озера. Озеро было черное, а луна серебряная, и висела она высоко, он не мог до нее дотянуться. На столе мигала единственная свеча, и ее свет делал волосы и платье Эйлин серебряными. На лбу Эйлин была луна. На белой скатерти стояла бутылка Конти рядом с широкогорлым винным стаканчиком. Он был полон, и розовые пузырьки пенились по краю. Рендера мучила жажда, а Эйлин была прекраснее всех, кого он когда-либо видел, и ожерелье ее сверкало, и с озера дул холодный ветер, и было здесь что-то, что он должен был вспомнить...

Он шагнул к ней, и его доспехи слегка зазвенели. Он потянулся к стаканчику, но его рука болезненно застыла и упала вдоль тела.