Олег Овчинников - Арахно. В коконе смерти

Вот только многовато что-то черноты оказалось в Белокаменной. Понаползли, поналетели, как комарье из всех щелей. Чего им в своих сочах не сиделось с Минводами? Зачем с термитников спустились? Эти два жучины усатые, черномордые — одни глаза в потемках блестят — тоже, по всему судя, залетные. Только их забугорье подальше будет и поюжнее.

Должно быть, нападавшие уловили тонкий нюанс в настроении защитников. Проще говоря, почувствовали, что впрягаться за дурочку-однодневку нет ни у кого ни резона, ни особого желания, и решили договориться по-доброму.

— Какые проблэмы? — путая гласные, спросил ближний. — Нэ видишь, мы с дэвушкой разговариваем?

— Бэсэдуем, — подтвердил второй. — Что, нэлзя?

— Почему же, беседуйте на здоровье, — миролюбиво разрешил Семен. — А мы послушаем.

— Командир… — тот, что стоял ближе, обернулся к Семену, разведя лапы на ширину души. Притертая им к стене пигалица, воспользовавшись моментом, резко ткнула обидчика острой коленкой в нижнюю четверть живота.

— Ах ты тля! — согнувшись пополам, выдохнул любитель заполночных бесед. — Моль порченая! Я ж тэбя сэйчас…

— Не сметь! — рявкнул Петька и встал так, чтоб в случае чего быстро дотянуться до обоих. — Документы покажи! Медленно…

Ушибленный, поскуливая от боли и неудовлетворенной жажды мести, протянул заламинированные корочки.

— Агабаб Айдыр Оглы? — прочитал Петр, подсвечивая себе заложенным за ухо „светлячком". — Где тут имя, а где фамилия?

— Далше, — Агабаб распрямился и протянул лапищу — показать, за что немедленно получил по пальцам собственным документом. — Там, внызу… Дадашев наше фамилие.

— А это что? Ассенизатор?

— Да, мы с братом — ассэнизаторы, — подтвердил Дадашев. И пояснил на всякий случай: — Дэрмо собыраем.

— Из быотуалэтов. Утылизуем, — уточнил брат Дадашева, медленно пятясь от стены и поглядывая с опаской на девицу: не взбрыкнет ли?

Что они, за полудурка его держат? Петька чувствовал, как злость-чернее окружающей мглы-начинает закипать внутри. Пока только мелкие пузырьки, завиваясь спиральками, поднимались с самого дна души. Но они еще забурлят, вспенятся барашками, надо только распалить конфорку.

— Лучше б вы сами собрались, всех братьев-дядьев собрали и покатили свои шары навозные за сто первый кэмэ. Глядишь, дерьма бы в столице поубавилось

— Зачэм обижаешь? — спросил с упреком брат Дадашева.

— Это я еще не обижаю… — угрожающе надвинулся Петр.

Семен кашлянул и по-отечески посоветовал:

— Ты б не заводился, Петюнь.

Он был противником национальной розни и даже в иную из суббот выпивал горькую, а потом играл в нарды с соседом по гаражу — туркменом.

Но процесс эмоциональной самонакачки был необратим. Бутылку об голову — и то без настроя не расколотить, скорей черепушка треснет. Тем более трудно ударить человека в лицо, пусть неприятное, пусть не той национальности, но все равно живое, мягкое, открытое.

— Вмажь ему, Петюнь, — подзадорила бывшая жертва. — Вмажь жуку навозному!

— Нэ стоит, командир!

Сам виноват, чурек с навозом, напутал с ударением. „А я вот не напутаю, — подумал Петька. — Ударю куда надо".

— Это у кого не стоит? Да ты у меня щас сам биотуалетом станешь. Будешь навоз жрать и добавки просить — со дна, где погуще, понял?

Он нарочито медленно отвел правый кулак для удара с оттяжкой — так замахивались пьяные парни в станице-и резко выбросил вперед левую, от груди — так учили инструктора. Удар пришелся прямо в зоб, Агабаб Дадашев сдулся на глазах, выпустив разом весь воздух из легких, упал на спину и больше пока не вдыхал.

— А-а-а-а! — отчаянно закричал Айдырович-младший и ринулся на Петра. Ударить не пытался, просто бежал и вопил, так что стажеру осталось только отодвинуться в сторону и провести подсечку. — Красноклопы бэскрылые! — Страдая от бессилия, заплакал упавший.

— Что, подкрылки трясутся? — неискренне посочувствовала жадная до крови пигалица, присев на корточки рядом с ним, и передразнила, меняя один акцент на другой: — Болшэ знакомица нэ хочэшь? А? Бэсплатно!

— Как ты меня назвал? Красноклопом? — вскинулся Петр, изображая холодную ярость, хотя вся злость из души улетучилась куда-то одновременно с первым ударом. — Ну все, санитар леса! Скоро тебе самому санитары понадобятся. Значит, план такой. Сперва я тебе лапки передние поотрываю, чтоб на задних попрыгал, потом горло перегрызу, но жрать не стану-приберегу до конца поста, на Пасху.