Олег Овчинников - Арахно. В коконе смерти

— Что купить? — на лету ухватил окрыленный Толик.

— Возьми, пожалуй, пару беленькой. А лучше три — на случай, если засидимся до завтрака. И это еще… Прихвати там чего-нибудь из своего.

— В смысле? — не понял Толик.

— Почитать.

Толик медленно положил горячую трубку и испытал мгновенный приступ паники.

Вопрос с выпивкой решался просто: в фирменном у дома купить «Гжелки», в идеале — 12-го цеха. По слухам, водка, разлитая в этом цеху, обладает слезной чистотой и чуть ли не оздоровительным свойством, поскольку — тут в слухах наступают разночтения — работают в нем то ли беременные женщины, которые не отливают и, соответственно, не разбавляют, то ли, наоборот, прожженные алкаши, которые зарплату получают продуктом, и оттого кровно заинтересованы в его высоком качестве. Так что с этой частью заказа проблем не было.

А вот насчет своего…

В арсенале у Анатолия был всего один роман из разряда вечных — не по времени популярности у читателей, которых пока не было, а по срокам написания. С полгода назад он придумал и записал интригующее начало, но такое закрученное, что пытаясь раскрутить его, главный герой по любому погибал. Максимум, на 40-й странице.

И кроме этих 39-ти страниц, обрывающихся на полуслове «внеза», похвастаться Толику было нечем.

Но это продолжалось недолго.

«PDJYJR YF YT,TCF.» — напечатал он по центру листа, как только на экране монитора развернулась рабочая панель шестого WinWord'a. Потом стер написаное, переключился на русский шрифт и в последующие четыре часа ни разу не поднял взгляда от клавиатуры.

— Правильная водка, — одобрил Борис, рассматривая сквозь бутылочное стекло обратную сторону этикетки. — Язвенники из двенадцатого разливали. Ну, будем, что ли?

К радости Толика, о рукописи заговорили не раньше, чем перебралась под стол первая поллитровка. Только когда разлили по четвертой (Толик предусмотрительно попросил: «Мне поменьше», но не был услышан), Борис по-хозяйски потянул из пакета пачку смявшихся листов.

— Что тут? «Звонок на небеса»? Любопытно…

И внимательно просмотрел все от первого до последнего, отделяя прочитанное пустым стаканом — чтоб не сдуло со стола сквозняком. Потом собрал листки вместе, молча убрал обратно в пакет, налил по полной… Все это время Толик с внутренним трепетом, который мало-помалу переходил в подрагивание пальцев, ожидал вердикта. Безрадостного? Скорее всего.

— Хорошо, — сказал Борис. — Простовато, конечно, местами наивно, а кое-где так чересчур конкретно в плане морали, но в целом хорошо. Весьма. Правда, опечаток там… Такое ощущение, что ты все это накатал в лифте на коленке. Нуда не беда, щас вычитаем.

Так и поступили. Вычитали. Придумали благозвучный псевдоним. Произвели в поручики. Засиделись, как гениально предвидел хозяин, до утра. Потом до следующего вечера. Новоиспеченный поручик наскоро вздремнул на столе и сбегал к метро за добавкой. Потом… по счастью, вернулась от мамы строгая Наталья и разогнала пьяную компанию по лавкам. Спать.

«Ма! — слышалось отлетающему в мир грез Толику, — а этот смешной дядя в одном носке тоже писатель?», так что он вынужден был задержаться, зависнуть на границе сна и яви, чтобы подслушать столь важный для него ответ. Дождался сварливого: «А то сам не видишь!» и заснул, умиротворенный вконец.

Только умилился напоследок детской наивности. Конечно же, носков на нем было положенное количество. Просто оба пришлось натянуть на левую ногу, которая в какой-то момент затянувшегося вечера начала вдруг без видимой причины мерзнуть. Буквально коченеть. Это было необъяснимо и странно. Почему только левая? Почему не, допустим, обе? Вот и сердце, вроде, с левой стороны…

— Проблемы с сосудами, — пощупав пальцем ледяную лодыжку, диагностировал Борис. — Надо было брать три по ноль семь.

Так вот, слышать ту первую, не Бог весть какую щедрую похвалу — не от читателя, не от критика, а от собрата по цеху — Толику было не менее приятно, чем сегодняшнюю. Пожалуй, даже более. Да, более-менее…

Борис, как условились, дожидался приятеля на улице.

— Холодно, — пожаловался он, прикуривая новую сигарету от истлевшей до основания. Боря называл это «экономить бензин». — Пришел марток, поручик, надевай семеро чего?

— Чего семеро?.. одного козлят? — растерянно предположил Толик. Он и вправду не помнил, как в оригинале заканчивалась пословица.

— Воистину!

Весна, которая не так давно, казалось, вступила в свои права, теперь добровольно от них отказывалась. С неба то лило, то сыпалось. В рукава, штанины и за шиворот задувало. Под ногами хлюпало. В душе пело.