Олег Овчинников - Арахно. В коконе смерти

— Заманивают, наверное… Потом начинают проявлять избирательность.

— Получается, ты здесь уже не первый раз? — спросил Толик, скрывая разочарование. А он-то, наивный любитель, гордился своей оперативностью! Так пришпорить пегаса, чтобы за четыре дня выдать тридцать без малого листов — шутка ли? Для профессионала, выходит, шутка. Они этих пегасов, небось, шестерками запрягают.

— А ты думал! — усмехнулся Борис, давным-давно исключивший скромность из списка своих недостатков. — Кто рано встает, поручик, тот что?

— Бледный урод, корнет?

— Вот именно!

Стоило помянуть уродов, как наружная дверь скрипнула и приоткрылась ровно настолько, чтобы впустить в приемную большую круглую голову в плоской кепке. То есть на полметра.

— О, вы уже тут? — обрадовался турбореалист П…шкин. — Везде жизнь!

Он прикрыл за собой дверь, посмотрел на занятый диванчик, на пустующий секретарский стол, на пару стульев у стены — и небрежно приземлился сразу на оба. Должно быть, никого не хотел обидеть. П…шкин снял кепку, пару раз обмахнулся и положил на колени, но на лбу, как след от козырька, осталась рельефно выступающая складка, подчеркнутая горизонтальной морщиной в форме упавшего на спину интеграла.

— Тут как тут, — вежливо согласился Борис и демонстративно полуобернулся к Анатолию. — Ну, а по сюжету на что похоже? — Твердый палец постучал по верхнему листу рукописи.

— Ну-у… — замялся Толик.

Вроде бы давно пора привыкнуть, ан нет. Он до сих пор стеснялся обсуждать свои работы с кем бы то ни было, даже с Борисом. Выложить в трех сбивчивых предложениях то, над чем страдал неделю? Наплевать на стиль, на тщательно подобранные сравнения, на интригу — и выдать голый сюжетец, как ощипанную тушку прекрасного павлина? Ну ладно, пусть не прекрасного, но и не мутанта с магнитогорского БВК… Все это слегка коробило Анатолия. Присутствие всегда готового похихикать турбореалиста добавляло ситуации дополнительную пикантность.

— Понятно, — выручил Борис приятеля, которого за это самое «ну-у» часто ругал и про себя называл «нудистом». — Очередная милая сентиментальная чушь? Что-нибудь про зубную пасту «Поморин» и колбасу по три пятьдесят?

— Не про колбасу, — смутился Толик. — Про машинки.

— Ну хоть с ценой я угадал!

Желтозубая улыбка Бориса вызвала у Анатолия злорадную мысль: «Жаль, что во времена ТВОЕЙ молодости не существовало зубной пасты „Поморин"», следом за которой пришло смущение и потребность оправдаться.

— Я же не виноват, что мне нравится возвращаться в прошлое? — В вопросе таилось сомнение. — В детство…

— Тебе бы не помешало хоть изредка возвращаться в настоящее время. В нормальную, взрослую жизнь. Мал ты еще, сынок, чтоб ностальгировать. Так там у тебя только про машинки или?..

— Нет, — с облегчением признал Толик. — Там еще про одного мальчика…

— Девятилетнего?

— Естественно.

Девятилетние мальчики давно стали, если можно так выразиться, фирменным знаком Анатолия. Первые два раза это получилось случайно. Просто для развития сюжета требовался ребенок, он и вставил — мальчика. Оба раза почему-то девятилетнего. Внимательный Борис отловил такой момент и посоветовал культивировать. Даже если какой-нибудь фрейдист-любитель заподозрит в чем таком, предрек он, на популярности это не скажется. Разве что в положительном смысле… Ни в чем «таком» Анатолий себя, конечно, не подозревал, более того, все, что нужно, знал о себе доподлинно, так что мальчики после этого разговора стали появляться в его рассказах с фатальной неизбежностью. Когда естественно, сами собой, а когда и по принуждению, на грани притянутости.

— И что мальчик? — поторопил Борис.

— На его любимом подоконнике поселился паук. Мальчик… Димка хотел от него избавиться, но узнал от бабушки, что пауки приносят счастье, и передумал. Стал его кормить, тренировать, заботиться…

— Как вдруг… — Борис, как всегда, предугадал поворот в сюжетной линии. «Ему бы штурманом работать на трассе Париж-Даккар», — с завистью подумал Толик.

— Да, из командировки вернулся папа мальчика. Рано утром, когда все домашние спали. И навел порядок по-своему, по-военному.

— И?..

— Бабушка в то утро так и не проснулась.

— Мир праху, — сказал Борис и одобрительно заметил: — В твоем стиле.

— А позвольте полюбопытствовать, — встрял П…шкин, — старушка покойная по какой линии проходила?

«И чего тебе не сиделось в твоей турбореальности?» — мысленно вздохнул Толик, однако ответил серьезно: