Олег Овчинников - Арахно. В коконе смерти

Интересно, что он предполагает обнаружить внутри? Отравленный кинжал? Моток веревки с изъеденным ржавчиной абордажным крюком? Напильник, с помощью которого она смогла бы перепилить чугунные прутья решетки? Смешно!

Как бы то ни было, сделав пару дюжин проколов, тюремщик, кажется, счел свой служебный долг выполненным.

Она уже не ждала ответа, когда из-под маски послышалось:

— От ваших… друзей.

После этого он ушел, а она проводила его внимательным взглядом. Что-то неуловимое не давало ей покоя всякий раз, когда она смотрела на эту маску, на эти перчатки, на балахон, надежно скрывающий фигуру, слышала голос, скупо роняющий короткие приглушенные реплики. Чудилось ли ей что-то смутно знакомое в личности тюремщика? Она не могла ответить — пока.

Клинк-клинк, данг! Брошенный чьей-то твердой рукой камень влетел в зарешеченное окно и удачно упал на подстилку в то самое мгновение, когда ключ повернулся в замке. Удаляющееся тум, ш-ш-ш-тум и мерное бряцанье ключей. За дверью ничего не услышали. Тук-тук-тук. Ах, как бьется сердце!

Так и есть! К камню примотан шнурком белый прямоугольничек. Записка? Она развернула.

О, да тут целое письмо, написанное четырьмя разными почерками. И первый из них… тук-тук-тук-тук-тук… заставляет ее сердце биться еще сильнее.

«Любимая! На тот случай, если ты голодна, предупреждаю тебя, не ешь этот пирог!»

Ниже, небрежным размашистым почерком:

«Да уж, боюсь, с начинкой мы малость перемудрили. По-моему, она получилась суховатой, а? Нет, такой пирог навряд ли придется кому-нибудь по вкусу. Особенно тем, мадам, кто имеет наглость держать в заточении такую красотку».

Третий: безукоризненная четкость линий и сухость формулировок. Никакой лирики, только подробная инструкция.

Проделать отверстие. Скрутить. Поджечь. Выложить пирог на окно, вплотную к решетке.

Снова небрежно-размашистый:

«Да, как если бы вам взбрело в голову покормить птичек. Цып-цып-цып».

Почерк последнего округлый, с заметным левым наклоном, почти женский:

«И молитесь, сестра, молитесь. И тогда помощь наверняка придет к вам. Свыше».

А уже внизу, над самой кромкой листа — еще пять слов… Тук-тук-тук-тук-тук и прижать листок к груди, чтобы не выпрыгнуло сердце.

«Я буду ждать тебя, любимая!»

Ладони сами сложились лодочкой. Дождись.

Дырку в румяной корочке она проковыряла пальцем. Начинка и впрямь оказалась чересчур сухой, часть ее просыпалась на стол с негромким дробным стуком. Не то порошок, не то зернышки, не то мелко порубленный чайный лист. Она хотела бы рассмотреть получше, но не решалась подносить слишком близко пламя свечи. Фитиль из обрезка платка, в который была завернута посылка — платок оказался каким-то промасленным и легко рвался на полосы — она скрутила быстро и умело, как будто делала это не впервые. Сложнее всего оказалось придвинуть к окошку тяжелый дубовый стол. Причем безо всяких кррррх-кррррх, чтобы не услышал тюремщик, возникни у него желание среди ночи прогуляться по коридору. Ей приходилось напрягаться изо всех сил, чтобы раз за разом отрывать от пола массивные ножки стола и передвигать их на совершенно мизерные расстояния. Когда она покончила с этим, за окном уже серебрилась прибитая к небу подкова Луны. Пришел черед самого опасного. Укрепить, запалить от свечи… Она сделала все в точности так, как того требовала инструкция, забилась в дальний от окна угол, спрятала лицо в ладонях и стала ждать.

Тук-тук, тук-тук, тук-тук-тук-тук… И вдруг:

БАААААА-БАХХХХ!

Вздрогнули стены. Сухой дождь просыпался с потолка. На месте недавней решетки торчали изуродованные дымящиеся прутья. Наверное, между ними можно пролезть, если не боишься испачкаться. И просто не боишься.

Но она боялась. В первые мгновения она чувствовала себя слишком напуганной даже для того, чтобы подняться на ноги. Но ей пришлось, потому что тум-тум, тум-тум по коридору приближался слишком быстро и без обычного ш-ш-ш. Ее тюремщик забывал приволакивать ногу, когда бежал.

Забраться на стол… Неразборчивые чертыханья и клинк-клинк в замочной скважине… Прогнувшись назад, высунуть наружу руку, затем другую, опереться о внешнюю поверхность стены… Раскатистое «А-а-а-а-хуммм!» отлетевшей в сторону двери… Просунуть вслед за руками голову, лицом вверх, потому что обещанная помощь должна прийти свыше. Теперь плечи, верхнюю часть корпуса…

— Сударыня! — голос самого старшего из четверых, того, кто составил подробную инструкцию. — Держитесь за эту веревку, сударыня!