Олег Овчинников - Арахно. В коконе смерти

Бездумно Анатолий протянул руку под одеялом, никуда особенно не метясь, и в его ладонь легла острая, почти треугольная грудь. Бесстыдно голая, в отличие от самого Анатолия, который, по собственным ощущениям, был обнажен стыдливо. «Что в вымени тебе моем?» — ни с того ни с сего всплыла в памяти строчка пошлейшего стихотворения.

Или как раз с того, с сего?..

И только полминуты спустя до Толиковой головы дошло то, что почти мгновенно осознали пальцы. Строчку о вымени навеяло неспроста, ведь та, чью левую грудь он сейчас заторможенно сжимал в руке, была автором стихотворения. То есть, по счастью, авторшей. «Какого?… Как?.. — пару раз начинал новую мысль Толик, но не заканчивал. Потом собрался и сформулировал: — Она-то здесь при чем?»

Он оставил в покое бюст спящей женщины и не отдернул, а медленно, по сантиметру в минуту стал тянуть на себя одеяло, пока из-под его верхнего края не выглянула растрепанная прядка волос — без намека на желанный золотой цвет, сплошная пергидрольная белизна. Дополнительных подтверждений не требовалось.

«Куку, — подумал Толик. — То есть, Кукушкина. Теплая… Хорошо пахнет».

Действительно, несмотря на маргинальную, а то и откровенно панковскую направленность своих стихов (Толик без труда вспомнил еще пару цитат: «Ты меня разденешь и наденешь», а также «Как известно, все девочки какают стоя»), сама Клара панком не была. Ванной не брезговала, духами не злоупотребляла, запах ее тела был слабо уловим и приятен.

— Клара, Клар… Слышишь? — он легонько потормошил ее за локоть, но не получил ответа.

«Спит, — подумал он. — Как крепко спит… — и, боднув затылком собственную подушку, закончил мысль упреком непонятно кому: — Это же надо было так нажраться!»

Снова приподнялся на локте, пригладил рукой разметавшиеся волосы, снежные, мягкие, приятные на ощупь пальцев.

«В конце концов, это ведь она первая стянула с меня трусы», — придумал простодушное оправдание Толик, внеплановая жертва апрельской гормональной бури.

Он с головой нырнул под одеяло и там закрыл глаза, то ли в надежде скрыть от самого себя последующие действия, то ли притворяясь, что все это происходит во сне. Затем дотянулся до спящей Клары, обеими руками развернул податливое тело спиной к себе — и… еще раз дотянулся.

Спустя бесконечно приятные пять минут, она спросила сонно:

— Э-эй! Кто там?

— Та-ам? — уточнил Толик, по самые чакры погружаясь в средоточие плотских утех, в то время как сознание его, пробив шелк натяжных потолков, железобетонность плит, чей-то паркет, линолеум, снова паркет, водоотталкивающее покрытие технического этажа и наконец восьмиполосную рубероидную магистраль крыши, воспарило к небесам. — Я-а…

— Антон? Или Вадим?

Толик промолчал, не устроенный обоими вариантами.

— Ромка, ты, что ли?

Чуть погодя:

— Серый?

Через паузу снова:

— Антошка! Признавайся, мерзавец!

Мелькнуло даже недоуменное:

— Бори-ис?

Эта «угадайка» стала утомлять Толика. Она отвлекала, вызывала к жизни бессмысленные вопросы воде «это какой-такой Борис?», словом, грозила преждевременно низвергнуть его воспарившее сознание с небес на землю.

— Ты бы еще Сигизмунда приплела, — посоветовал он.

— А, это ты, киса-мальчик, — сразу успокоилась Клара, и Толик так и не понял, притворялась она до этого или всерьез забыла, с кем накануне вернулась домой.

— Мур, — согласился он.

Больше она не произнесла ни слова до тех пор, пока не настала пора спросить:

— Все?

— А что, мало? — удивился Толик.

— Да нет, достаточно. Спасибо.

Она перекатилась через распластанное и расслабленное тело Анатолия, поднялась и посмотрела сверху вниз, нависнув над его лицом направленными остриями грудей.

— Киса-мальчик, — повторила она, развернулась и направилась в ванную.

Ее спина заметно краснела в том месте, где соприкасались их тела. Вдобавок, отметил Толик, ягодицы были малость тяжеловаты.

Клара, мысленно произнес он и пожал плечами. Имя не звучало. К нему и прозвище ласковое не подберешь. Кларушка? Кларонька? Тьфу!

Хорошо, что это была единовременная акция.

Вернулась Клара в одном полотенце, чалмой обернутом вокруг мокрых волос. Усмехнулась, взглянув на Толика, снова по шею укрывшегося одеялом. Откинула ближний край, неожиданно наклонилась и звонко чмокнула его в район бедра. Затем продекламировала «И только Толькин пах потом пах потом». По-видимому, экспромтом.

— Ты мне дашь полотенчико? — спросил Толик.