Сергей Палий - Изнанка

— Ты чего распоясался? — сердито глянул на него Павел Сергеевич.

— Я без сарказма и бравады! — не унимался Андрон, нежно поглаживая фингал. — Это ведь потрясающий отпечаток профессии. Сами подумайте: человек находится черт-те где, он изможден, практически размазан обстоятельствами по изнанке тонким слоем, но эта социальная скотина даже в таком положении любезничает… — Петровский показал крепкие зубы и сказал с гнусным южным прононсом: — «Вы не против, если я вам забью табуретную ножку в жопу?..»

— Сорвало? — поинтересовался Валера, вставая и расправляя хламиду.

Андрон легкомысленно пожал накачанными плечами:

— Сорвало.

— Ясно.

Таусонский исподлобья посмотрел на малость сконфузившегося Петровского. Спросил:

— Закончил?

— Вроде бы.

— Вот и ладушки. Отдохнули, так-сяк. Выдвигаемся дальше…

По этому широкому коридору, пол которого еле заметно шел под уклон, шагать было одним удовольствием. Если бы еще где-нибудь отыскать воду… Местами тоннель как бы расширялся.. образуя подобие комнаты. И в просторных сферических «харманах» попадались порой странные вещи.

Стены и своды одного из таких расширений были усыпаны какими-то черными кристаллами величиной с грецкий орех. Они свисали буквально гроздьями, и тусклый свет отражался в мутных гранях. Когда путники зашли в это помещение, им показалось, что кристаллы движутся, но это была иллюзия. На самом деле все оказалось куда необычней: некоторые из образований ни с того ни с сего пропадали… Таяли, теряя очертания, и исчезали. Жутковато было смотреть на гроздь кристаллов, которая висела в воздухе. Аракелян провел над одной из них рукой и… подрагивающие волосатые пальцы не встретили преграды. Бр-р-р… В следующем «кармане», на полу, они обнаружили объемный ворох сопревшего тряпья. Когда Андрон, зажав нос от нестерпимой вони, проходил мимо этой груды, из тлена выскочил какой-то жук — а может, маленький механизм — и с верещанием унесся прочь. Несмотря на легкое заикание, Петровский после этого матерился на протяжении нескольких минут…

— Что там впереди? Еще одна комната? — спросил Альберт Агабекович, прищурившись.

— Ага, — откликнулся Валера. — Андрюша, готовься — сколопендры-убийцы ждут тебя.

— Ха-ха, — с расстановкой произнес Петровский.

— Вам не кажется, что там гораздо светлее, чем должно быть? — Таусонский замедлил шаг.

В «кармане» действительно было светло. И в первый момент никто не понял, откуда исходят голубоватые лучи, бьющие в глаза. Валера прикрыл забинтованными руками лицо и неожиданно почувствовал, как по локтям побежали мурашки.

— Что за хрен? — возмутился было он.

Свет стал еще ярче, послышалось гудение и потрескивание. Сгусток чего-то насыщенного колоссальной энергией с шумом переместился правее. Завис. Резко запахло озоном, волосы на темечке зашевелились.

— Не двигаться, — страшным шепотом произнес профессор.

Все послушно замерли, щурясь и пытаясь сфокусировать взгляд на световом пятне. В отношении всяких замудренных и непонятных штучек авторитет был на стороне Аракеляна.

— Если б не находились в изнанке, я бы сказал, что это невозможно при таких окружающих условиях, как здесь, — тихо проговорил он. — Никогда в жизни не видел ее…

Таусонский предупредительно кхыкнул и уже открыл рот, чтобы по субкортикальной привычке разведчика выяснить детали, но Альберт Агабекович быстро прошептал:

— Тихо. Не бесите ее.

На какой-то миг Валере показалось, что профессор тронулся умом. Андрон еле слышно спросил:

— Кого… «ее»?

— Шаровую молнию.

Вот после этих слов все на время забыли, как дышать. Каждому ребенку уважающие себя родители просто обязаны внушить суеверный ужас касательно шаровых молний, чтобы не вздумал открывать форточки и приближаться к электрическим розеткам во время грозы. Этот ужас перед летающим сгустком энергии невообразимой мощности так и передается из поколения в поколение, хотя вживую такое редчайшее явление природы видели единицы.

Присмотревшись, Рысцов сумел различить сферический контур молнии, похожий на абрис солнца, если смотреть на него через темное стекло. Шарик с гудением облетел его по окружности, неторопливо, иногда останавливаясь, будто нарочно испытывая нервы на прочность и парализуя тело. Потом он подобрался практически к самому носу Петровского и завис возле него сантиметрах в тридцати. Валера впервые увидел, как на голове у человека волосы встают дыбом. Причем от произведения двух причин: бешеной статики и дикого страха. И это учитывая факт, что стрижка у гения freak-режиссуры была короткая.