Сергей Палий - Изнанка

Наболтал он, надо заметить, немало любопытного. Рассказал во всех подробностях, как в шестом классе с однокашниками выставил дверь в учительскую и забрызгал весь кабинет оранжевой краской в отместку за «неуд» по поведению за полугодие. Также всплыли несколько постыдных сексуальных неудач в отрочестве, наложившие, оказывается, глубокий отпечаток на психику и послужившие толчком к развитию легкой формы латентного аутизма. Обнаружились четыре измены Светке. Все, что хоть как-то их оправдывало, произошли в течение последнего года их совместной жизни, когда отношения уже не подлежали реставрации. Причем вторая по счету измена была особо выдающейся — девка оказалась наркоманкой на третьем месяце беременности, западающей по оловянным солдатикам и Стенли Кубрику… Эту запись Рысцов стер и чуть было не уехал из Каспли прочь, нахамив откровенно потешающемуся Таусонскому и одарив Андрона с его обидной крепкозубой улыбкой взглядом висельника. А во время одного из тестовых сеансов Валера даже торжественно заявил, что больше никогда не будет воровать мелочь из карманов в раздевалке бассейна. Жуть… Никогда не кладите голову в пасть гипнотизерам!

Меж тем искомых результатов мозготерапия покамест так и не принесла. Ответы на вопросы, интересующие Павла Сергеевича, если они вообще существовали, оставались глубоко в закромах памяти Валеры. Хмурившийся все больше изо дня в день профессор намедни заявил, что проведет еще три-четыре сеанса и, если ничего не удастся выяснить, он умывает руки.

Рысцов чуть прибавил звук и вслушался в собственный лепет…

«…не знаю, со мной Сти, Борис и Роберт. Леонида оставили снаружи».

«Где вы находитесь?» — спросил Аракелян.

Валера-экранный встал с кресла и прошелся по комнате. Камера вильнула за ним.

«Мы в эсе. Кажется, это какое-то подземелье».

«Что ты видишь вокруг?»

«Разве бывают такие занудные женщины?! Это противно и унизительно, в конце концов!» — Рысцов-экранный вскинул руки и забавно потряс головой.

Ну вот, опять комплексы поперли… Аракелян терпеливо повторил вопрос.

«Мы идем вперед… Темно… Нет, не совсем, конечно, темно, просто — полумрак. Фонари висят вдоль стен. Или факелы? — Валера-экранный с удивлением посмотрел куда-то за камеру, видимо, на Аракеляна. — Не знаю. Свет неяркий, желтый».

«Куда вы идете?»

«Вперед».

«Действие происходит в Москве?»

«Да».

«Вы что-то ищете?»

«Нет».

«Кого-то ищете?»

«Да».

«Кого?»

«Человека».

«Кто он — этот человек?»

Рысцов-экранный задумался, пощипал двумя пальцами переносицу, провел рукой по виску, будто искал дужку очков. Наконец ответил:

«Этот человек спит. Он… он… не знаю».

«Что сейчас ты видишь вокруг себя?» — настойчиво спросил Альберт Агабекович.

«Стены. Светильники. Мы идем вперед».

«А теперь давай вспомним, что случилось через пятнадцать минут?» — голос профессора стал осторожным.

Валера-экранный присел на подлокотник кресла и положил ногу на ногу. Подпер подбородок кулаком и отрешенно уставился на собственный носок. Безучастно сказал:

«Он спит. Его мучают сомнения. И… ему больно».

«Кто он?»

«Он… Не знаю».

«Это мужчина?»

«Боль. Сожаления. Бездна», — невпопад откликнулся Рысцов-экранный и встал. Неожиданно быстро метнулся в сторону — камера еле успела отследить движение. Он присел на корточки возле печи и обхватил голову руками. Закачался взад-вперед, простонал что-то нечленораздельное, упал на четвереньки.

«Что теперь происходит вокруг?» — произнес за кадром Аракелян.

«Полутьма… Длинный тоннель, крики…»

«Чьи крики?»

«Человеческие! Больно! Не надо… оставьте!»

Валера-экранный забился в истерике на полу. Жутко было наблюдать, как взрослый мужчина с гримасой ужаса на лице кусает побелевшие костяшки своих пальцев и трясется в мелкой судороге. Плачет.

«Успокойся, — мягко сказал профессор. — Сейчас я начну считать до десяти…»

Рысцов выключил запись. Ехидное настроение улетучилось. После просмотра на сердце будто осела какая-то колкая пыль, и каждый удар отдавался неприятным ощущением.

Странно все это. Быть может, что-то действительно таится в толще его памяти, на волглом дне души? Нельзя же придумать такую боль и отчаяние, которые исказили его лицо в конечной фазе сеанса. Или можно? Сам дьявол, поди, толком не ведает, что у нас скрывается во вселенной, имя которой подсознание. Вдруг он и впрямь видел нечто. Испугавшее… А потом его каким-то образом заставили забыть это. Зачем? Что он мог видеть в… мрачном тоннеле? Кто этот спящий человек? Друг или враг? Отчего ему так мучительно?..