Сергей Палий - Изнанка

— Что делает «капля»?

— Растет. — Павел Сергеевич хмыкнул. — Движется во все стороны, глотает все, что попадается на пути, просачивается в любые дырочки.

— Господи… — прошептал Валера, ужасаясь. — И быстро она… движется?

— Километра полтора в час. Может, чуть поменьше. Уже до Тимирязевской, наверное, добралась. Ночью, пока мы за тобой бегали, на севере города, как сам смекаешь, полный триндец был. Паника… В шесть утра должны объявить всеобщую эвакуацию населения. К Москве стягивают военные силы, ну и все прочее. А дальше можешь самостоятельно додумать… Сейчас приедем в отдел, узнаем последние сводки.

Рысцов не хотел додумывать. Просто-напросто подобная информация в голове укладываться никоим образом не намеревалась, сознание напрочь отказывалось принимать факты. Поэтому пока еще не было страшно.

Это же — конец. Ведь если черная субстанция «капли» сжирает людей так же, как зажигалки в эсе…

— В эсе что происходит? — спросил он.

— Не знаю. По этой части ты у нас спец… Все, приехали, вылезаем живо.

Машина остановилась возле трехэтажного здания на Ташкентской.

Вокруг суетились люди: кто в форме, кто в гражданке. Сновали менты и даже военные. По улице проскочил БТР, плотоядно поводя стволом туда-сюда и плюясь гарью из выхлопных труб. Где-то над головой застрекотал вертолет…

И еще бесконечными потоками по тротуарам бежали люди. Быстро, медленно, волоча за собой пожитки, катя тележки, перебрасываясь словами, крича, ругаясь, крестясь, шевеля посиневшими губами, испуганно глядя на бледное небо, плача, смеясь, падая и отшибая о лед колени…

Беглецы…

Ветер трепал их волосы, срывал плохо закрепленные вещи с тюков, развевал полотнища газет, которыми была обмотана утварь, несся сквозь их сердца — он сегодня был сильный.

Если б люди могли хоть на миг забыть о страхе и прислушаться к бесконечной заунывной мелодии пролетающих вдоль мостовой потоков воздуха, то они разобрали бы, о чем говорил этот ветер.

Он рассказывал о мгновениях.

Он, надрываясь, кричал о секундах…

Выбравшись наружу, Павел Сергеевич первым делом достал мобильник и набрал какой-то номер.

— Алло? Илязов, как обстановка? Да мне насрать на рапорты! Ты моего попугая забрал? Другое дело. Хвалю. В общем, так, собирай ребят, и быстренько дуйте в… — Он повернул голову и прочел надпись на казенной табличке, висевшей около тяжелых дверей подъезда: — Дуйте в семнадцатый. Это на Ташкентской. Сядем, так-сяк, обсудим по-быстрому ситуацию. Кренделя? Да взяли мы кренделя. Всю ночь, гад, бегал по Рязанской области, до Мордовии чуть не доплюхал! Давненько я так не катался… Да, еще… Вези сюда его пассию бывшую, сынишку бабе вернем. И подсуетись, так-сяк, чтобы где-нибудь нашли врача с коробкой гипса. Ну как зачем?! Этот дебил умудрился, удирая от нас на мотоцикле, чуть не вписаться в автобус, слететь в канаву и предплечье поломать. А? Перелом-то? Нет, закрытый вроде…

Из передней дверцы выкарабкался заспанный Сережка, цепляясь тулупчиком за все подряд.

— Папка! — обрадовался он, увидев Рысцова, понуро стоявшего неподалеку в истерзанном плаще, кожаные обрывки которого полоскал озверевший вконец ветер. — Папка… Я так испугался, когда мы перевернулись на мотоцикле! А потом нас дядя Андрей подобрал — ты спал в это время… А после я и сам уснул… Но зато теперь все пацаны в классе передохнут от зависти, когда я расскажу про наши приключения! Особенно Чемкаев… А мы где? — Мальчуган огляделся, недоуменно проводил взглядом нескольких пробежавших мимо прохожих. Ткнул пальчиком в трехэтажное здание гэбистов: — Это что?

— Видимо, наш временный штаб… — улыбаясь, ответил Валера, осторожно прижимая сына к себе здоровой рукой. Заскрипел зубами от боли в поврежденной конечности, но все же добавил: — Игра продолжается, Сережка…

Андрон направился к ним решительным шагом, желая, по всей видимости, многое высказать Рысцову, а потом дать гнусному изменнику в ухо. Но, не дойдя нескольких метров, бывший гений freak-режиссуры остановился, поглядел на радостного мальчишку, выгнул бровь. Сильнее надвинул на глаза шляпу, чтоб ненароком не сдуло. Сплюнул, досадливо махнул накачанной рукой. И, широко ощерившись, пробормотал:

— Ну и генотип…

В голливудских фильмах городские канализации выглядят романтично и загадочно. Синеватый свет, звук капающей воды, эротично изогнутый поворот тоннеля. Герои, попадая туда, резво бегают, перестреливаются и катаются по слегка влажному полу. Они там даже едят, без особой брезгливости наблюдая за дрессированными, лоснящимися от собственной важности крысами. Они там страстно занимаются любовью, прижимая друг друга к отполированным стерильным стенам и опираясь ладонями на трубы, до блеска отдраенные каким-то редким шизофреником-чистюлей…