Сергей Палий - Изнанка

— Здесь твой пацан, успокойся… Целехонек, в тулупе родился. Спит… Да не рыпайся, говорю! Руку сломал уже…

Рысцов, преодолевая зуд в шее, повернул голову и посмотрел на говорящего. Что-то в его голосе было знакомое… Изображение подрагивало и расплывалось. Валера прищурился, напряг зрение и вдруг с удивлением узнал мужчину… Не может быть! Это бред, галлюцинации, травматический шок…

— Гоша?

Вчерашний болтливый сосед по купе слегка улыбнулся:

— Ну что, очухался?

Рысцов попытался привести в порядок расползающиеся мысли. Спросил:

— Ты откуда?

— Родом я из Подмосковья. Не думаю, что название деревни тебе о чем-нибудь скажет.

— А как… — Валера совсем запутался. — Где мой сын?

— Говорю же, здесь… Ты чуть не разбудил его своим воплем. Идиот ты конченый, Валера. Едва не угробил пацана! И мы чудом… с автобусом взасос не поцеловались.

На пассажирском сиденье кто-то зашуршал, и назад просунулась голова… нет, это глюки… однозначно… На Рысцова хмуро глядел Андрон Петровский.

— Привет, — злобно сказал он без обыкновенной своей крепкозубой улыбочки. — У меня на руках Сережка спит, поэтому пока ты еще не в нокауте. Вот приедем, и тогда лучше не подходи ко мне ближе чем на пять метров.

Голова Андрона вновь исчезла за спинкой. Рысцов, морщась от боли, подался вперед и убедился, что его сын действительно дрыхнет на руках у Петровского. Вместо ушанки его голову венчала голубая шляпа, съехавшая на одно ухо.

— Что здесь происходит? — беспомощно прошептал Валера, окончательно теряя связь реалий.

— А мне дико интересно твою версию для начала услышать. — Гоша жестко взглянул на него. — Ты какого хера навертывал от нас?

— Думал, вы мордовороты… — Рысцов осекся. А дьявол, собственно, их знает? Да нет, быть не может. Кто угодно, но не Андрон…

— Ну, предположим, мы мордовороты и есть, — с острой усмешкой сказал Гоша. — И что?

— Думал, вы на Больбинскую работаете, — выпалил Валера, вперив взор в свои поцарапанные пальцы, на которых кровь уже запеклась коркой вокруг ногтей и на фалангах. — За сына испугался.

— Поссорился, значит, с госпожой?

— Пошел ты! Не госпожа она мне!

— Ой ли?..

Рысцов срифмовал удачно и дерзко, но абсолютно нелитературно. Руку ломило все сильнее.

— Ты, капитан продажный, не хами мне, — спокойно ответил Гоша. — Я подполковник все-таки.

Валера недоверчиво уставился на него. Что-то здесь творится и вовсе запредельное…

Широколицый Гоша аккуратно, чтобы не травмировать его сломанное предплечье, залез своей ручищей во внутренний карман куртки, достал удостоверение и развернул его на пару секунд. Рысцов успел уяснить следующее: подполковник ФСБ Таусонскии Павел Сергеевич…

— Мы тебя уже два дня пасем, мент ты бывший, нерадивый. Так тебя сяк, — обидно сказал Таусонскии, убирая ксиву. — Это ж надо было из отеля так удочки смотать! Я еле просек, на какой ты поезд сел…

— Стоп, — Валера потихоньку собирал паукообразные кусочки мозаики произошедших событий. — Гоша… то есть Павел… А ванна…

Павел Сергеевич неоднозначно покачал головой.

— Грязно, согласен. Но никак к тебе, сволочь, не подступиться было. — После этого он морозным тоном добавил: — Я двух своих ребят потерял.

— Извини… — растерянно начал Рысцов.

— Засунь себе вонючие сопли в жопу, гнида! — рявкнул Таусонскии. И сказал уже тише: — Подкаблучник.

— Прекрати, в конце концов, унижать меня! Нашелся тут… Я не заказывал, между прочим, ангелов-хранителей!

— Больно нужен, так-сяк! Тебя забыли спросить, как нам работать!

— Останавливай тачку!

— Отсоси у меня сначала…

Рысцов задохнулся от такой наглости и боли в неловко повернутой руке… Между спинками снова появилась голова Андрона. Он хищно оскалился и язвительно заявил:

— А вы подеритесь. У тебя, Паша, фора. Этот-то… грач перелетный… со сломанной лапкой!

— Надо бы ему, конечно, с пристрастием устроить… — остывая, сказал Таусонский. Потом неожиданно резко повернулся к Рысцову и прошипел: — Я тебе в анус табуретную ножку вобью, если сам все не расскажешь.

Валера искренне испугался. Не семантики фразы, а эмоциональной окраски интонации, с которой она была произнесена. Задница явственно ощутила острые колючки заноз.

Широко посаженные, с полопавшимися сосудами глаза подполковника словно пробили череп Рысцова насквозь, заставив отстраниться и упереться затылком в молчаливого бугая, сидевшего по другую сторону.