Михаил Белов - Улыбка Мицара

«Сейчас электронный центр проинформирует о приготовлениях», — подумал Тарханов. Он еще не совсем верил в опасность. Он рассекал космические просторы, чтобы нести в разумные миры дружбу и братство Земли. Он жил этой мечтой. А иные миры, оказывается, не хотят дружбы. Быть может, электронный центр ошибся?

На обзорном экране исчезло изображение планеты, к которой все эти годы мчался звездолет. Экран был белый, аамутненный. Радарные установки не предсказывали никакой опасности. Тарханов вызвал членов экспедиции — в такие минуты лучше быть всем вместе. На панели ручного управления вспыхнул зеленый огонек. Тарханов усилил громкость микрофона.

— Докладывает главный ЭЛЦ. Звездолет приготовился к ответному удару. Все оружие в боевой готовности. Вокруг корабля создано тридцатикилометровое защитное поле. Звездолет окружают белые шары. Расстояние сорок три километра. Температура по Кельвину — пять градусов. Я кончил.

— Н-да! — Тарханов посмотрел на обзорный экран. Там стояла сплошная белая пелена. — Пока никакой опасности не видно. А температура у них всегда пять градусов абсолютного.

Белая пелена на экране двигалась, мерцая золотистыми вспышками. Постепенно она стала приобретать форму шаров. Тарханов впился в них — какая же опасность угрожает звездолету? Шары, каждый размером с футбольный мяч, все плотнее окружали звездолет. Очень давно на Марсе Тарханов видел такой же белый шар. Он держал этот шар в руке. Совершенно безобидный, легкий, как пушинка, с изображением человека внутри. Но это же невозможно, немыслимо, чтобы между марсианским шаром и теми, которые окружали звездолет, было что-то общее. Тот не летал. А эти летают с такой же и даже большей скоростью, чем звездолет.

— Иван Васильевич, — обратился Тарханов к астроботанику, — прошу достать бортовой журнал, он в том ящике… Благодарю. — Сделав соответствующую запись, он отложил журнал в сторону. — Садитесь, товарищи. Нам ничего не остается делать, как ждать. Радиорубка?

— Радиорубка слушает, — металлическим голосом ответил робот.

— Запишите радиограмму. Галактика, Млечный Путь, планетная система Солнца, планета Земля, Хабаровск, Звездный Совет, председателю Комитета галактической связи. Звездолет «Уссури» попал в окружение белых шаров. Координаты звездолета…

— Радиограмма принята.

Тарханов включил микрофон и повернулся к обзорному экрану. Белые шары приближались к защитному полю звездолета. Казалось, что это пчелиный рой летит в поисках пристанища. Шары кружились, отскакивали, прижимались к защитному полю, вновь отскакивали и вновь касались поля, потом замирали.

— Такое впечатление, будто каждый старается принять наиболее удобную для себя позицию, — тихо сказал астрофизик Антон Итон.

Скопление белых шаров вокруг звездолета принимало форму огромных буртов хлопка. Проходила минута, вторая, третья… Проходил час, еще час… Звездолет мчался с такой же скоростью, как и раньше.

— Радиоаппаратура внешней связи вышла из строя во время передачи.

— Причины?

— Не удается выяснить.

— Возможности исправления?

— Ноль.

Тарханов выключил микрофон и некоторое время сидел молча. «Случилось самое страшное», — подумал он и тихо оповестил товарищей:

— Связь с Землей прервана.

— Что это, по-вашему, командор? И что они собираются делать? — Астроботаник внимательно посмотрел на Тарханова. Вы извините меня, я впервые в космосе и впервые встречаюсь с шарами. Быть может, для всех эта обычное явление…

— В том-то и дело, что не обычное… Если бы я знал, что они собираются делать…

Звездолетчики с напряжением следили за экраном. На панели загорелся зеленый огонек.

— Докладывает главный ЭЛЦ. Скорость корабля сто тысяч километров в секунду… Скорость девяносто семь тысяч… Скорость девяносто три тысячи… Скорость восемьдесят семь тысяч… Курс корабля изменился на две секунды…

— Тяга? — с волнением спросил Тарханов.

— Тяга нормальная. Антивещество поступает в нормальных дозах.

— Слушай меня, ЭЛЦ! Управление беру на себя. Управление беру на себя. Скорректировать курс корабля. Восхождение двадцать секунд.

— Есть восхождение двадцать секунд.

Скорость корабля продолжала падать.

— По местам, друзья. Через пять минут начнем ускорение.

Тарханов опять соединился с главным электронно-вычислительным центром:

— Расстояние до планеты?

— Ноль пять парсека.

Ровно через пять минут Тарханов дал в дюзы двойную порцию антивещества. Это было рискованно при такой громадной массе покоя корабля. Но Тарханов вынужден был пойти на этот риск. Перегрузка вдавила его в эластичное кресло. Он посмотрел на обзорный экран. Белый рой не маячил впереди корабля. «Освободились», — с облегчением подумал Тарханов. Постепенно тяжесть в теле прошла. Он придвинул к себе бортовой журнал и записал: