Кирилл Луковкин - Цитадель

Рик и Майя посмотрели на него.

– Раньше их было десять. Не считая нашего Председателя и секретаря. Но со временем Совет стал сокращаться. Лямбда вымерли, Йота ассимилировались с Дзета, Ню и Кси поубивали друг друга в набегах – мы не смогли решить вопрос вовремя.

Молодые люди не могли ничего сказать. Все, что они могли, – слушать.

– Совет собирается по требованию Правительства каждый раз, когда мы находим ситуацию достаточно серьезной. Признаться, таких случаев за последние годы было крайне мало. Раньше Совет не созывался десятилетиями, но вот уже который день Термополис гудит как растревоженный улей. Сегодня мы будем говорить о восстании Корнеллиуса в секторе Сигма и Тау. Вам что-нибудь известно об этом?

– Мы как раз убежали оттуда в момент нападения мутантов из пространства между эонами.

– Вам повезло. Говорят, людей там бросают прямо в плавильные печи. У Корнеллиуса много сторонников. Этот человек неуправляем. Вероятно, это по его вине запущен ускоритель частиц. Нам он нужен живым. – Париж растирал свои широкие белые ладони. – Рик Омикрон, теперь ты понимаешь, что все мы объединены?

– Странно, что понадобилось пройти половину Пространства и услышать это лично от вас.

Париж сморщился:

– Твоя правда. Но иначе нельзя.

– Почему?

– Наивный вопрос. Вы еще слишком молоды, поэтому пока вам трудно понять некоторые вещи.

– Какие? Что людей надо держать в секторах как овец в загоне? – Рик начинал заводиться. Ему надоело надушенное розовое лицо Парижа.

– Слишком грубое сравнение, друг мой. Люди злобны и глупы. Их нужно держать под контролем, иначе начнется хаос. А чтобы контролировать человека, нужно владеть его мыслями. Мы создали систему порядка из тьмы хаоса. Если бы не наша система, вы поубивали бы себя, перегрызли бы друг другу глотки, сражаясь за последние куски мяса. Более того, вы бы разрушили пространство нашего общего дома и превратили бы Термополис в настоящий могильник. Вы слишком одичали в своих секторах и пока не готовы к свободе. Со временем люди Термополиса объединятся в по-настоящему единое общество, и мы заживем как прежде. Но торопиться нельзя. Мы должны быть осторожными. В сложившейся ситуации риск равносилен смерти. Нам всем нужно терпение и большая мудрость.

– Какие красивые слова, – сказал Рик. – Ту же песню мне пел этот мерзавец Крез, сидя в теплом кабинетике, пока дети и старики с нижних уровней коченели от холода! Что вы на это скажете?

– Согласен, – кивнул Париж. – Креза надо убирать. И вообще, ваши порядки нуждаются в некоторых реформах. А что, если я предложу тебе пост Смотрителя Коммуны Омикрона?

– Что? – опешил Рик.

– Да-да. Мне надо идти, они уже заждались. Подумай над этим предложением, Рик Омикрон. Вы можете побыть здесь и послушать, а потом я вернусь, и мы отправимся обедать. Идет? Отлично!

Париж с довольным видом спустился и вошел в зал. Все приветствовали его стоя.

Рик смотрел на Майю, с трудом соображая.

– Мне не послышалось?

– Нет, – сказала Майя. – Все так и было. Он предложил тебе кресло внизу.

– Я не могу в это поверить, – пробормотал Рик. – В голове не укладывается.

– Давай послушаем их.

И они стали слушать заседание Совета, прильнув к парапету. Представители секторов явно испытывали робость в присутствии Парижа. Начали с короткого отчета о делах в каждом секторе. Толстяк оказался представителем сектора Хи, самого нижнего из обитаемых, и отзывался на титул командира. Субъект в сером представлял сектор Мю, пока закрытый от внешнего мира, и к нему обращались «настоятель». Маленький косматый человечек был королем сектора Дзета. Все они говорили об ограниченных, постепенно подходивших к концу зарядах топлива для секторальных генераторов. В самом лучшем положении оказалась Церковь Мю – у них еще оставалось целых пятнадцать процентов заряда. Хуже всего дело обстояло в Коммуне Омикрон. Крез ерзал в кресле и нервничал сильнее других, хотя беспокоиться полагалось Аркадию, в секторе которого полыхал бунт. Тот вообще прикрыл глаза и словно дремал. Но вот очередь дошла и до него.

Аркадий коротко обрисовал ситуацию, описав поединок Рика и Корнеллиуса и последующие события. Париж слушал, и благостная улыбка не сходила с его лица. Рик понял, что Париж улыбался все время, сколько он его видел, – то широко, то одними уголками рта. И еще – что это на самом деле не улыбка.

Аркадий переключился на инцидент с ускорителем частиц, но Париж поднял руку.