Джеймс Блиш - Рассказы

Субмарины особенно заинтересовали Саймона. Некий бодейсианский гений, неизвестный остальной галактике, решил проблему орнитолета — хотя крылья этих аппаратов были не перистыми, а мембранными. При зависании машины вращали крыльями со сдвигом по фазе на сто восемьдесят градусов, но при движении крылья описывали восьмерку обеспечивая подъемную силу ударом вперед и вниз, а движущую силу ударом назад. Длинный, похожий на рыбий, хвост придавал устойчивость, а под водой, несомненно, имел и другие функции.

После потешного сражения орнитолеты приземлились, а войска разошлись; а затем дело приняло более скверный оборот, о чем свидетельствовали глухие взрывы внутри дворца Руд и повалившие оттуда клубы дыма. Очевидно, шел поиск предположительно спрятанных документов, которые, считалось, Саймон продал, и этот поиск не давал результатов. Звуки взрывов, а временами и публичные казни через повешение, могли означать только, что максимально пристрастный допрос Руд-Принца не помог обнаружить бумаги и не дал к ним концов.

Саймон сожалел о происходящем, так же как сожалел о гибели Да-Уда. Обычно он не был столь безжалостен — сторонний эксперт назвал бы его работу в этом деле угрожающе близкой к небрежности — но сумятица, вызванная преобразующей сывороткой и теперь быстро нарастающая по мере приближения срока, помешала Саймону контролировать каждый фактор так тонко, как он первоначально надеялся. В неприкосновенности остался только главный замысел: теперь возникнет мысль, что Бодейсия неуклюжим образом предала Экзархию, и у Гильдии не останется другого выхода, кроме как полностью капитулировать перед Саймоном, со всеми дополнительными унижениями, которые, по его мнению, не поставят под угрозу миссию, ради Джиллит…

Что-то вдруг заслонило ему вид на дворец. Он в тревоге оторвал глаза от бинокля.

Предмет, возникший между ним и заливом, оказался всадником — вернее, аптериксом с головой идиота, на котором сидел человек. Саймон был взят ими в кольцо, острия их копий целили ему в грудь, флажки волочились по пыльной виоловой траве. Одна из персон Саймона припомнила, что флажок нужен для того, чтобы не дать копью пройти тело насквозь, и оружие можно было легко вытащить и вновь использовать, но внимание Саймона было поглощено более непосредственной угрозой.

Флажки украшала эмблема Руд-Принца; но все воины отряда были вомбисами.

Саймон покорно встал, символически прорычав что-то скорее для себя, чем для впечатляющих протейских существ и их толстых птиц. Он удивился, как ему никогда раньше не приходило в голову, что вомбис может так же чувствовать его, как он чувствует их.

Но сейчас это больше не имело значения. Небрежность наконец дала свои столь запоздалые плоды.

Его поместили голым в сырую камеру: узкое помещение, по стенам которого, покрытым пожелтевшей штукатуркой, беспрерывно сочилась вода и стекала вниз, уходя в водостоки по краям. Он мог определить, когда наступал день, так как в каждой из четырех стен имелись мутные окошки с толстыми стеклами, в которых возникал и исчезал наружный свет. По частоте этих изменений он мог бы с точностью рассчитать, в каком именно месте на Бодейсии он находится, будь у него хоть малейшее сомнение, что он в Друидсфолле. Сырая камера представляла собой обратный вариант подземной темницы, помещенной высоко над поверхностью Бодейсии, скорее всего гипертрофированный зубец одной из башен Управления Предателей. По ночам с потолка сияло пятое окошко, за которым находилась натриевая лампа, окруженное легким облачком пара от пытавшейся сконденсироваться на нем влаги.

Побег был бессмысленной фантазией. Вознесенная в небо сырая камера даже не имела традиционного облика стен этого здания, не считая одного пятна на штукатурке, которое могло сойти за нижнюю часть детской ступни; в остальном прожилки на стенах были издевательски бессмысленными. Единственный выход вел вниз, в отверстие, через которое его засунули сюда, и которое теперь было заткнуто, как дырка неработающего туалета. Если бы ему удалось голыми руками разбить одно из окошек, он оказался бы голый и исцарапанный на самой высокой точке Друидсфолла, с которой не было выхода.

А он был гол. Они не только выдернули ему все зубы в поисках спрятанных ядов, но и разумеется, забрали его пряжку. Он надеялся, что они начнут экспериментировать с пряжкой — это означало бы верную смерть для всех — но они, очевидно, оказались умнее. Что касается зубов, они вырастут, если он не погибнет, в этом одно из немногих положительных свойств преобразующей сыворотки, но пока что его голые десны невыносимо ныли.