Джеймс Блиш - Рассказы

— Не знаю, — раздраженно бросил Саймон. — Я полагаю, самое сложное определить, что такое справедливость — ты не хуже меня знаешь, что ею можно оправдать самые изощренные измены. И на вопрос «Что ты называешь любовью?» тоже нелегко ответить. В конце концов его приходится отбросить, как чисто женский, слишком личный, чтобы иметь смысл в мужском мире — не говоря уже о государственной политике. М-м-да-а.

Это мычание имело своей целью создать впечатление, что Саймон еще пытается собраться с мыслями; на самом деле, он принял решение несколько минут назад. Да-Уд сломался; от него нужно избавиться.

Да-Уд слушал с выражением вежливого недоумения, не вполне скрывавшим проблески зарождающегося торжества. Уклонившись от раструба лианы, пытавшейся как-бы увенчать его колючками, Саймон наконец добавил:

— Может ты и прав — но нам придется быть крайне осторожными. Здесь, в конце концов, может оказаться и другой агент с Великой Земли; в делах такой важности они вряд ли чувствовали бы себя спокойно всего лишь с одним патроном в патроннике. Это означает, что тебе нужно в точности выполнять мои инструкции, иначе мы не успеем потратить и одного риала из вырученной суммы, просто не доживем.

— Можешь на меня положиться, — заверил Да-Уд, отбрасывая волосы со лба. — В этот раз я все проделал неплохо, так? И наконец, это моя идея.

— Конечно. Первоклассная мысль. Ну, ладно. А теперь я хочу, чтобы ты вернулся к Валколу и сказал ему, что я тебя предал и продал вторую половину тайны Руд-Принцу.

— Но ты, конечно, на самом деле не сделал бы подобной глупости!

— О, сделал бы, и сделаю — к тому времени, как ты вернешься в Друидсфолл, сделка будет завершена, и за те же двадцать риалов, что ты заплатил за свою половину.

— Но цель?..

— Простая. Я не могу явиться в Друидсфолл со своей оставшейся половиной — если там находится другой землянин, я буду застрелен еще на ступеньках Управления. Я хочу, чтобы Гильдия объединила обе половины так, чтобы это выглядело, как не имеющая отношения к этому делу стычка между местными группировками. Ты дашь им это понять, сказав, что на самом деле я ничего не продам Руд-Принцу, пока не узнаю от тебя, что ты получил остальные деньги. Чтобы эта мысль сразу дошла, когда будешь говорить Его Учтивости, что я тебя «предал» — подмигни.

— Как мне дать тебе знать на этот раз?

— Надень этот перстень. Он имеет связь с приемником в моей пряжке. Через него я все узнаю.

Перстень — который на самом деле был обычным перстнем и ничего ни с кем не мог связать — перешел из рук в руки. Затем Да-Уд отсалютовал Саймону с торжественной радостью и ушел в ту нишу истории — и в стены Управления Гильдии Бодейсии — которая отведена для предателей без стиля; а Саймон, переломив стебель куста лиры, опутавший его ноги, удалился успокаивать свое бормочущее, ворчащее сознание и ничего больше не делать.

Валкол Учтивый — или агент Экзарха, неважно, кто именно — не терял времени. С наблюдательного пункта на единственной пригодной для этой цели горе Принципата Саймон с одобрением и некоторым удивлением наблюдал за их стилем ведения военных действий.

По правде, в самом маневрировании рука Экзархии не чувствовалась, да в этом и не было необходимости, поскольку вся кампания производила бы впечатление символической демонстрации, вроде турнира, если бы не несколько жертв, пораженных, казалось, почти нечаянно. Но и среди них, насколько мог судить Саймон, убитых было немного — во всяком случае, по меркам битв, к которым он привык.

Естественно, что никто из важных лиц ни с одной стороны убит не был. Все это напомнило Саймону средневековые войны, в которых почти голых пехотинцев и всадников бросали в первые ряды, чтобы они резали друг друга, в то время как рыцари в тяжелых доспехах держались далеко позади, оберегая свои драгоценные персоны — разве что в данном случае рева труб было куда больше, чем резни. Руд-Принц, демонстрируя храбрость, более показную, чем необходимую, развернул на равнине перед своим городом несколько тысяч всадников с флажками на копьях; им не с кем было сражаться, кроме горстки пехотинцев, на которых Друидсфолл — по крайней мере, так показалось Саймону — особенно и не рассчитывал. Тем временем, город был взят со стороны залива эскадрильей летучих субмарин, вырывавшихся из-под воды на четырех жужжащих крыльях, как стрекозы. Эффект походил на налет двадцать первого века на тринадцатый в представлении человека двадцатого века — полное ощущение сна.