Александр Пелевин - Четверо

– Спасибо, нет.

– Если передумаете, я спою, – сказала «Аврора». – Я знаю, что вы любите Дэвида Боуи.

Он не ответил, перекинул ноги через бортик, встал, слегка пошатнулся, опёрся о край капсулы. Немного кружилась голова.

– Лёгкое головокружение – нормальная реакция после выхода из стазиса, – сказала «Аврора».

Лазарев молча кивнул. Он снова осмотрел капсулы: они стояли в ряд, поблескивая в голубоватом свете гладкой серебристой поверхностью. В ближайшей к себе капсуле он увидел своё отражение со смешным перекошенным лицом. Подмигнул себе, улыбнулся.

– Скажи, «Аврора», а вот они… – он кивнул на капсулы. – Они вообще сейчас, скажем так, существуют?

– Помните кота Шрёдингера? Они одновременно существуют и не существуют. Они – коты Шрёдингера.

– А если я открою капсулы, не выводя их из стазиса?

– Я не знаю, что будет в этом случае, и рекомендую вам этого не делать.

Он сам удивился дурацкой мысли, пришедшей в голову. Ладно, работать. Он командир, и он должен выйти из стазиса первым, чтобы самостоятельно проверить работоспособность систем навигации и правильность курса. Если всё в порядке, он должен приказать «Авроре» разбудить остальных.

Он добрался до отсека управления, включил монитор, вывел на экран отчёт о полёте и начал изучать.

Десять месяцев назад «Рассвет» прошёл пылевое облако, окружающее систему Проксима Центавра. Помимо Проксима Центавра b, «Аврора» нашла в системе ещё несколько планет, все они оказались вне зоны обитаемости. Орбиту одной из них «Рассвет» пересёк два месяца назад, но изучить её трудно – она по другую сторону звезды. Ещё одна планета, судя по всему, карликовая, сейчас в пяти миллионах километров, «Рассвет» пересечёт её орбиту через четыре дня. Совсем рядом со звездой есть ещё одна планета, она оказалась совсем небольшой – как понял Лазарев, это что-то вроде нашего Плутона, но горячая, как Меркурий.

Возможно, тут есть что-то ещё, думал Лазарев. В любом случае, надо глядеть в оба и изучать всё.

Москва, Россия

12 июня 2064 года

Из пресс-конференции экипажа научно-исследовательского корабля «Рассвет»

– Все сказали? Хорошо, моя очередь. Я Владимир Лазарев, капитан корабля «Рассвет». С нашей командой вы уже познакомились. Мне нравятся эти ребята, но нам ещё очень долго лететь вместе. Надеюсь, мы не возненавидим друг друга за это время. Да, Нойгард?

От меня хотели финальное слово – так сказать, на прощание, ведь мы с вами больше никогда не увидимся, если только на Земле за это время не изобретут рецепт долголетия. Мы стартуем послезавтра. По расчётам, через тридцать семь месяцев полёта мы войдём в состояние стазиса. Вы все читали про эту технологию, я не знаю, что тут ещё сказать, я сам довольно плохо в этом разбираюсь. Надеюсь, что оно сработает.

Мы как бы будем существовать и при этом не будем. Относительно корабля пройдёт восемьдесят семь лет, а относительно нас, пока мы будем спать в этих серебристых штуках, – наверное, доли секунды. На испытаниях эти штуки не подвели нас. Надеюсь, что в полёте тоже.

Волнуюсь ли я? Честно говоря, да, очень. Мы все тут волнуемся. Гинзберг говорит, что не переживает, но вы не верьте ему, он просто на женщин хочет впечатление произвести.

Я волнуюсь. Но вместе с тем… Понимаете, то, что мы сейчас делаем, – это самое грандиозное, что когда-то делал человек. Это то, о чём мечтали многие поколения. Мы впервые вырвемся за пределы Солнечной системы и отправимся к звёздам. Это звучит невероятно, я знаю. Мы отправимся искать жизнь за пределы Солнечной системы. Мы будем так далеко, куда никто ещё никогда не забирался. Мы будем первопроходцами.

Вы спрашивали, считаем ли мы себя нормальными людьми. Думаете, нормальных людей послали бы на эту миссию? Да, мы тут все в каком-то роде ненормальные, конечно. Но понимаете, в чём тут дело…

Я сейчас совсем не боюсь громких слов, потому что зачем их теперь бояться? Я громко и ответственно заявляю: то, что мы делаем, – это огромный, мощнейший, грандиозный подвиг. Поймите, я сейчас говорю это не ради патетики и не ради какого-то самовыражения, я констатирую факт. Мы никогда больше вас не увидим. Понимаете? Вообще никогда. Да, мы ненормальные. Но нормальные люди не делают того, что делаем мы. Благодаря таким, как мы, – ненормальным, готовым на такие бешеные авантюры, – и раздвигаются границы человеческого знания.

Что нас там ждёт? Я не знаю. Может быть, мы ничего не найдём. Я прекрасно осознаю, что у нас немного шансов выжить. Об этом можно говорить уже сейчас, это очевидно.