Олег Шовкуненко - Битва во мгле

— Действительно… — Николай широко улыбнулся. — Этой фразой я тысячи раз начинал знакомство с новыми цивилизациями.

— Господин лейтенант! — окрик Легардера привлек внимание Строгова. — Доктор Дэя хочет с вами поговорить.

— Что такое? — Николай с собеседниками подошел к столу. — Он пришел в себя?

— Еще нет. — Дэя укоризненно посмотрела на Виктора. — Виртуальный шок оказался необычайно глубоким.

— Но надежда есть?

— Надежда всегда есть. Только надо себе четко представить, что произойдет после того, как это существо очнется. И нужно ли нам, чтобы оно очнулось.

— Что вы хотите этим сказать?

— Все очень просто, — Дэя понизила голос. — Это не Кадис. Вернее, это то, что осталось от капрала Франка Кадиса после того, как в него забралась эта штука.

Николай молчал, ожидая продолжения.

— Я помню результаты обследований Катрин Рене: все странные отклонения в анализах, все аномалии реакций и рефлексов. — Готовясь к главной части, лурийка придала своему голосу твердость. — Так вот, в данном случае я вижу только их. Нормальные человеческие показатели напрочь отсутствуют.

В ответ на недоверчивый взгляд Строгова, доктор категорично продолжила:

— Да, сейчас у меня нет медицинского оборудования. Да, мои выводы основываются на данных внешнего осмотра и показаниях индивидуального диагностера Кадиса. Но для медика моего уровня достаточно и этого. Я уверена, что при вскрытии мы найдем мозг капрала полностью измененным, если вообще найдем. При слове вскрытие Фельтон поежился.

— Вы считаете, что одних подозрений достаточно, чтобы приступить, так сказать, к прямым исследованиям?

— К своим подозрениям я могу добавить еще кое-что.

Дэя подошла к изголовью самодельного стола и запустила руки в шевелюру Кадиса. Подобно пловцу, разгребающему воду, она ловко проделала в волосах капрала широкий пробор. Длинный розовый шрам стал полной неожиданностью для Николая. Это были уже не теории или подозрения. Это был факт, от которого стыла кровь.

— Спасибо, доктор, вы нас убедили, — лейтенант кивнул.

Для того чтобы окончательно закрыть тему, Дэя добавила:

— У Катрин тоже был шрам, но только этот не идет ни в какое сравнение с тем. Мадам Рене сделали небольшой надрез, а Кадису раскроили всю голову.

— Когда вы хотите сделать операцию? — Строгов тяжело вздохнул, понимая, что речь здесь идет не об операции. Капрала препарируют как обычную лабораторную крысу.

— Разве у нас есть время для волокиты? Профессор Картен и доктор Ломэни уже спешат сюда по моему вызову.

— Стойте! Что вы делаете? — Пьер переводил непонимающий взгляд с Дэи на Николая и обратно. — Вы хотите искромсать живого пленного? Он ведь владеет столь необходимыми для нас сведениями!

— А как ты надеешься их получить? Будешь истязать тело несчастного Франка в надежде на то, что чужой разум смилостивится над ним и выложит все начистоту? Или у тебя есть другой способ?

— Не знаю, — Фельтон терзался сомнениями, — но лоботомия — это крайний метод!

— Все наши методы крайние. В этой войне не может быть полумер или компромиссов.

— Николай очень прав… — Тихий задумчивый голос Фалека заставил всех вздрогнуть. Пока шла перепалка, эктон подошел к телу капрала и простер лапы у него над головой. — Не поймем мы друг друга, сколько бы ни старались.

Протяжный рык старика напомнил Строгову вой бездомной собаки. Боль, тоска и безысходность посетили душу лейтенанта. Фалек не ошибается, с этим врагом невозможно договориться или достичь перемирия. Драка будет продолжаться вечно, пока проигравший не исчезнет с лица земли. И одному богу известно, сколько жизней еще заберет это безумие.

— Делайте свое дело, доктор. — Николай положил ладонь на связанные руки Кадиса. — Прощай, солдат. Не думал я, что смерть будет для тебя столь ужасной, но, видно, на твою долю выпало умирать дважды.

Атмосфера в переполненной штабной машине напоминала погребальную церемонию. Те же тяжелые вздохи, робкие шорохи, приглушенные голоса. Хотя кого-либо из присутствующих сложно было упрекнуть в сентиментальности и мягкотелости, однако первым взять слово не решался никто. Предмет, который находился в центре силового походного стола, никоим образом не способствовал началу разговора. Да и не мудрено. Далеко не каждый может драть глотку, уткнувшись в еще теплые человеческие мозги, запросто вываленные в пластиковую коробку от обычного сухпайка. От этого зрелища невозможно было отделаться. Плотно засев в памяти, оно свербящей занозой бередило сознание. Куда бы Мишель ни отводил свой взгляд, он все равно рано или поздно возвращался к истерзанным останкам Кадиса.