Олег Синицын - Скалолазка и мировое древо

— Это не смешно, маленький чертеныш! Совсем не смешно! Кем ты себя возомнил? Рэмбо? Ты никто, понял?

Он побледнел.

— Но я хотел помочь...

— Мне не нужна твоя помощь!

Он еще раз посмотрел на меня. И вдруг заплакал.

— Где мы встретимся?

— Мы больше не встретимся. Я не хочу тебя видеть. Ты меня достал!

— Но ты же обещала...

— Я забираю свое обещание.

— Я тебя люблю, — вдруг прошептал он. — Пожалуйста, не гони меня. Я очень хочу помочь.

Но меня это не проняло. И не могло пронять. Столько адреналина и гнева во мне сидело, что эти слова показались пустым сотрясанием воздуха.

— Вали отсюда! Немедленно! Чтобы духу твоего здесь не было!! И выброси эту железяку.

— Алена? — раздался снаружи голос Ирбиса. — С кем ты разговариваешь?

Я схватила этого плаксу и вытолкала через разрез. Как я его ненавижу! Уже собралась вылезти сама из палатки, но тут заметила оставшуюся на полу трубу. Поспешно выбросила ее наружу, застегнула разрез двумя скрепками и вылезла в другую сторону через тубус, навстречу майору, стоящему на пронизывающем ветру.

Он смотрел на меня, сложив руки на животе, словно католический священник.

— Что ты там делала?

— Проверяла, все ли в порядке.

— А разговаривала с кем?

— Ни с кем. Я молилась.

Он нерешительно кашлянул в кулак:

— Нам пора.

Смерзшийся снег звучно хрустел под подошвами. Ветер выл зверем в окружающей нас темноте. Я шагала к освещенному несколькими фонарями входу в черный шатер, сжимая в кулаке между указательным и средним пальцами спасительный ключ от наручников.

Удивительно, но я не чувствовала страха. И поджилки не тряслись. Дыхание было ровным, размеренным, словно я собиралась принять ванну. Из чувств— только уверенность и холодная ярость. И еще толика презрения к мальчишке, который плакал и что-то там лепетал о любви ко мне. Идиот. Хорошо, что я успела вернуть на место скрепки, которыми Мерфи замаскировал разрез.

Третья палатка была почти закончена. Капуцин взглянул на меня без интереса, подобрал какие-то вещи и отправился в палатку Кларка, очевидно, для того, чтобы соорудить ложе. А может быть, чтобы установить складной трон. Не знаю, как Кларк проведет тридцать минут без сознания, пока Молох будет пожирать жертву в черном шатре.

Мерфи нигде не было. Умничка. Его даже никто не хватился. Пока Ирбис приковывает меня наручниками, а Капуцин обустраивает палатку Кларка, он притащит тело Панголина.

Еще дышащего. Еще в сознании.

И что из этого?

От палатки Кларка до черного шатра оказалось двадцать три шага. Ого. Оказывается, я подсознательно вела счет.

Вход в шатер был застегнут на широкую пластиковую молнию. Здесь мы остановились.

— Ты можешь снять куртку? — попросил Ирбис— С вытянутыми вверх руками тебе будет неудобно в ней.

— Свитер можно оставить?

— Оставь.

Я расстегнула куртку, Ирбис помог от нее освободиться, свернул и положил куда-то на снег в темноту. Я осталась в свитере, вязаной шапочке и шарфе. От плеч поднимался пар. Мороз градусов двадцать. Я чувствовала холод, но он не доставлял неудобств, а только бодрил.

Ирбис расстегнул входной клапан. Молния разошлась со звучным треском, полог отогнулся, напомнив кривую приоткрытую пасть. Проявляя галантность, майор предложил войти первой. Я не стала спорить, опустилась на четвереньки и пролезла внутрь.

Внутри жертвенный шатер оказался просторным. Здесь могли заночевать сразу несколько человек. Толстые стенки глушили завывания ветра. Три горящих масляных светильника, свешивающиеся на цепочках с потолка, источали благовония. На нейлоновом дне маркером начертана пентаграмма, в двух концах которой торчали головки ледорезов.

Ирбис влез следом за мной. Покопался во внутреннем кармане пуховика.

— Хочешь выпить? — робко предложил он, протягивая мне плоскую флягу.

Я скривила рот и отвернулась от сомнительного дара.

— Давайте начинать, майор. Казните меня побыстрее, скормите Молоху! Потом сами отпразднуете это событие.

Ирбис застыл в неловкой позе с отвергнутой флягой в руке. Я знала, что обидела его, что сильно зацепила чувства майора. И ощутила от этого жгучее удовольствие.

Потупив взгляд, он убрал фляжку. Натянул шерстяную шапочку на брови.

— Ложись, пожалуйста, в середину.

Вот это ближе к делу.

Я опустилась на колени в центре пентаграммы. Затем вытянулась между головками ледорезов. Ирбис присел на корточки и стал молча расшнуровывать мои ботинки. Пока он занимался этим, я незаметно извлекла из кулака ключ и запихнула его в щелку между дном палатки и ледорезом.