Олег Синицын - Скалолазка и мировое древо

Палатка была практически установлена. Мы стали натягивать внешний тент.

— Мерфи, должна тебе сказать... мне кажется, ты об этом не знаешь... Это наглый и абсолютно безумный план.

— Я знаю, — довольно ухмыльнулся он. — В этом и состоит его прелесть. Только не говори, что ты передумала. Вспомни, какая у тебя альтернатива.

— Я уже говорила, что ненавижу Кларка, а потому согласна на твой план.

— Умница, детка.

Мы закончили палатку. Когда я оглянулась, то обнаружила, что черная полусфера жертвенного шатра тоже возведена — она стояла напротив нас непоколебимым монолитом, поблескивающим в свете фонарей силиконовым покрытием. Проверяя прочность установки, Ирбис пошатал дуги, похлопал по тенту, подергал за веревки. Остался удовлетворен. Капуцин принялся за сборку небольшой палатки для себя.

— Скажи мне вот что, — прошептала я, — мне жутко интересно. Допустим, все получится и Кларк окажется в серебряном саркофаге. Как вы собираетесь извлечь его оттуда, чтобы задать ваши вопросы? Молох к тому времени уже не будет спать. Он будет в ярости.

— Это не твоя забота. И не моя. Но если тебя интересует мое мнение, то изволь. Думаю, в этом нет ничего сложного. Когда придет время, они дадут Молоху жертву. Дым выйдет. Его заключат в отдельную серебряную камеру, изолировав от тела. Оп-ля! Кларк окажется в распоряжении следователей. Кстати, и сам Молох они собираются изучать, чтобы потом использовать. Представляешь? Черная магия на вооружении армии США! Каково?

Мы стояли перед возведенной палаткой, глядя друг на друга.

— Мерфи, помоги Капуцину! — крикнул Ирбис.

— Все запомнила? — спросил Мерфи, не глядя в мою сторону.

— Иди, тебя зовут.

Он направился к Капуцину помогать возводить третью палатку. Я осталась в темноте одна. Приближается решающий момент, но что-то продолжало беспокоить, и я не могла разобраться в первопричине. Что? В плане Мерфи есть какой-то изъян? Какая-то дыра, которую мы не заметили? Честно признаться, он весь в огромных дырах, как сыр «Масдам». Стоит одному из персонажей спектакля отклониться от роли, и все пойдет кувырком. Я потеряю ключ от наручников. Мерфи не справится с Ирбисом и приобретет пулю в голове. Капуцин заметит меня, когда я буду перебираться из жертвенного шатра в палатку Кларка. Мы не успеем доставить тело до саркофага... Господи, да это провальный план! Нет, лучше не думать о неудаче, и тогда, возможно, у нас появится шанс.

И все-таки меня беспокоил не план. Предупреждающие уколы поступали из области, в которой располагается совесть. Я испытывала чувство вины перед Панголином, который еще жив и который отправится на заклание вместо меня. Еще было неловко перед Ирбисом... Нужно заткнуть голос своей совести. Как раз такой случай. На кону собственная жизнь.

Едва я подумала о риске для жизни, как в кровь прыснул адреналин. Закружилась голова, в глазах потемнело. Из ниоткуда возникла ослепляющая злость. Я сделала исполинский глоток воздуха и оперлась на палатку, в последнюю очередь думая о том, не рухнет ли ее конструкция. В рукаве моего свитера находится шприц, который снимет все вопросы. Нужно только вонзить иглу в плоть под черной водолазкой. В этом мое спасение. А сомнения и совесть — им только помеха.

Яростный ветер стегал ледяным бичом по площадке, на которой разбит бивуак. Тяжко придется, когда мы с Мерфи потащим тело.

— Алена-а, — позвал из палатки детский голос.

Я схватилась за лоб, причем шприц выскочил из рукава и ткнул в щеку иглой. Хорошо, что она закрыта колпачком.

Я расстегнула клапан тубуса и пролезла в палатку.

Внутри на нейлоновом полу сидел Максимка. В руках у него был гранатомет Чедвика.

— Ты как здесь оказался? — обессиленно пролепетала я.

— Тут дырка сзади. Я пролез в нее.

Я даже сказать на это ничего не смогла.

— Зачем тебе гранатомет?

— Я пришел на помощь.

Я глубоко вдохнула. Как мало кислорода в здешнем воздухе! Кажется, что невозможно расправить легкие.

— Я где тебе велела находиться?

— В монастыре, — растерянно ответил он.

— А здесь разве монастырь?! — рявкнула я.

— Тебя поймали. И я пришел тебя освободить! — провозгласил он, гордо вскинув подбородок.

Взяла его голову в ладони и крепко тряхнула, выбив из нее весь героизм. Мальчишечьи глаза сразу сделались испуганными, и мне доставило наслаждение увидеть в них испуг.

— Освободил уже один такой! Теперь его ошметки можно собирать по всему леднику.

Максимка нерешительно улыбнулся, сочтя мои слова за юмор. Я тряхнула его голову еще раз — так сильно, что он выронил трубу гранатомета.