Александр Зорич - Время — московское!

— Ага, — понимающе кивнул я. — Намного лучше.

Мы оба призадумались и умолкли. Печальную паузу вновь прервала Риши — надо же, а ведь раньше, я имею в виду, во время оно, эта почетная обязанность в основном выпадала мне.

— Мне, кажется, пора идти... Через четыре минуты у меня заканчивается обеденный перерыв!

Я бросил взгляд на свои часы «Луч». В Москве было без четырех минут два часа дня. И через четыре минуты обеденный перерыв заканчивался в магазине спортивной одежды, который располагался в холле гостиницы, — я планировал завернуть туда на предмет новых кроссовок. Забавное совпадение.

— Мне страшно неудобно тебя задерживать, Иришка... Но во сколько именно у тебя заканчивается обеденный перерыв?

— В два часа, как всегда.

— Ничего себе! То есть у вас, на Ардвисуре, сейчас 13.56?

— Если быть точной, 13.57! Что-то случилось?

— Дело в том, что у нас тоже 13.57!

— Не может этого быть! — всплеснула руками Риши. — Так не бывает!

— Бывает. Но очень, очень редко! Выходит, вы на Ардвисуре живете по московскому времени!

— Ну уж нет! Это вы живете по времени города Нарс!

Мы оба рассмеялись — причем от души.

— Ах, Москва, — мечтательно промолвила Риша. — Там, наверное, красиво!

— Прилетай — сама увидишь! Вместе с Римушем прилетай! Буду рад с ним познакомиться. Уверен, мы подружимся. Я тоже люблю стихи... правда, в основном русские. Римуш — прекрасный человек! Он сумел сделать тебя счастливой. — Я очень старался выражать свои чувства так, как это принято в Конкордии. Чтобы Риши поняла — я не шучу.

— Саша! Милый Саша! И ты тоже... тоже прекрасный человек! — Расчувствовавшаяся Риши прижала руки к груди, подалась вперед, к экрану. — И я всегда буду любить тебя, — бархатным от волнения голосом промолвила она.

Казалось бы, эту фразу Риши говорила мне не впервые. Но только теперь ее обещание вечной любви звучало... как-то не так! Клянусь, не было в нем надрыва, не кровоточило оно. Не звенели в нем невыплаканные слезы. Их не было! А что было? Одна лишь лазурно-голубая, божественная отрешенность, которую легко вычитать между строк буддийских притч, разглядеть в небесах за белыми силуэтами древних русских церквей, угадать в добрых глазах стариков, решающих кроссворды в весенних скверах.

— Я тоже буду всегда, всегда любить тебя, Риши, — пообещал я.

Июль, 2622 г.

Поселок Брусничный, Архангельская область

Планета Земля, Солнечная система

В листве старых яблонь сквозило высокое белое солнце, качали буйными алыми головами садовые маки, а в крыжовниковых кущах, что обрамляли вымощенную камнем тропинку, гоняла мышей — или скорее призраки мышей — лишайная соседская кошка цвета гнилого апельсина.

Эстерсон сидел в плетеном кресле-качалке, полузакрыв глаза и свесив руки до земли. Он даже не раскачивался. Он наслаждался минутой заслуженной неподвижности. В зубах инженера лениво дымила безникотиновая сигарета.

Что ж, архангельское лето ему нравилось.

Например, тем, что сильно напоминало полузабытое уже лето шведское. Только было оно еще более пронзительным, еще более девственно чистым, изумрудно-зеленым.

А вот дачный поселок Брусничный с его избами, стилизованными под русскую старину, со сложенными из бревен колодцами и резными лавочками вдоль дороги ничего конкретного Эстерсону не напоминал. Кроме... кроме разве что одной дивной книги русских сказок. Однажды, много лет назад, он увидел ее в фешенебельном магазине подарков, в центре Стокгольма. Книга эта — золотая, пестрая, волшебная, каждый разворот как бабочка с райской планеты — настолько сильно понравилась ему, что он тотчас решил ее купить, не глядя на высокую цену. Но потом застеснялся, ведь чудо-книга предназначалась шведским детям младшего школьного возраста... Вначале у Эстерсона мелькнула дерзкая мысль послать эти русские сказки с румяными королевнами в кокошниках и дородными витязями в золоченых шеломах своему малышу Эрику, каким-нибудь тайным способом, чтобы его мама и отчим, которого тот зовет отцом, о подарке не узнали. Но прошла минута и Эстерсон прогнал эту мысль.

«Ведь мы же с ней договорились, что я к Эрику соваться не буду! Договорились!» — угрюмо твердил себе инженер. Это казалось ему логичным. Что, мол, он однажды обещал никогда не искать сына — и искать его не будет.

«А надо было сказки тогда купить. И послать. К черту логику! Да и вообще, уговоры на то и уговоры, чтобы их время от времени нарушать! Что, в конце концов, такое человеческая жизнь, как не постоянное нарушение данных ранее обещаний?»