Александр Фролов - Гребень Дракона

…Констанция… Ева… Тереза, – закончилась моя пламенная встреча с семидесятой группой, и сразу, без перекура, я принялся с распростертыми объятьями приветствовать представительниц следующей «Девяточки» – Скарлет… Изабелла… Ариадна…

Я с ликованием «проходил» команду за командой, и мне казалось, что этому счастью не будет конца. Но на семьсот сороковом туре произошел небольшой казус. Спикировавшая ко мне на рандеву красотка Диана, зеленоглазая брюнетка с осиной талией и мощным бюстом, разглядев вблизи главный идеологический стержень сексуального блицтурнира, так сказать, гвоздь «Конвейера», до такой степени напугалась его габаритов, что от страха выпустила в меня желтоватую струю из своей широко раскрытой «ракушки». Но я, молниеносно отреагировав, аннигилировал фонтан на вылете из уретры. Возможно, ужас девушки был намного сильнее жгучего желания отправиться в сад – с приятным сюрпризом в придачу. Я даже не успел её поприветствовать, как она выкрикнула свой личный номер и отправила себя обратно в заточение – в каталог «Путаны». «Зря Диана так переполошилась и поспешила. Ведь анализатор проверил её биопараметры и не выдал никаких тревожных сигналов о габаритных несоответствиях». Я не стал возвращать Диану. «Насильно мил не будешь», – рассудил я и взглядом откатил в сторонку её опустевшее невидимое кресло. Выбывшую девицу программа заменила кандидаткой из резервного списка, включив её в последующую команду, ставшую «Десяточкой». Баланс не пострадал.

Мелкие неурядицы были не в состоянии расстроить праздничную атмосферу турнира. Испортить воздух какая-нибудь дамочка и могла – непроизвольно, но, как показала практика, это только добавляло масла в веселый огонь всеобщей эйфории. По правде говоря, и воздух-то можно было испортить лишь громким неприличным звуком, так как в помещении действовала система мгновенной коррекции воздушной среды; на период проведения мероприятия я задействовал газовый состав, идентичный атмосфере соснового бора в начале грозы.

Аромат сосен выдержал марку и в следующем туре, когда предо мной появилась черноокая задастая молодка Эллис. Слушая речь Инги, а затем кружа под потолком в лётной зоне, она, не отрывая взора, следила за процессом моего совокупления с дамами и представляла себе, что очень скоро это случится и с ней. Скорее всего, эта эротическая картина и сладостное предвкушение в преддверии соития сильно возбудили дивчину. Когда очередь дошла до неё, она спланировала и слёту с гелевым рокотом насадилась на меня. От внезапности ярчайшего ощущения она растерялась и издала задним местом такой громкий гудок, что оглушила следующую за ней стройную Изольду с русой косой до пояса. Звуковой прибор зарегистрировал сто пятьдесят децибел; хорошо, что мои органы слуха были надежно защищены автоматическим глушителем, иначе я неминуемо оглох бы. Три полностью укомплектованные группы, находившиеся в этот момент в зале, утопили «фанеру» Бобби Фарела в дружном хохоте. Чтобы скрыть своё смущение скромница Эллис нервно рассмеялась и… кончила, к всеобщему удовольствию. Она так и улетела в сад, всхлипывая в оргазме.

Перед Ингой появилась сотая «Девяточка» – последняя.

Я уже привык к тому, как реагировали участницы, вновь прибывшие из своих темниц, на речь ведущей и на всё происходящее. И эта группа не стала исключением. Услыхав про пикник с бесплатной кормежкой, девчата радостно завизжали, запрыгали, захлопали в ладоши. Их восхищало буквально всё: и звучание песни в исполнении Анни-Фрид Лингстад, и объемная завораживающая цветомузыка, и стремительный полет под потолком их предшественниц, и их собственная крылатая поза в кресле-невидимке, и блиц-близость со мной. Насаживаясь на моё орудие, не дающее осечек, они всё также вэкали да ваукали. Но я уже по-другому это воспринимал. Примерно к середине турнира во мне укоренилась мнение, что этот характерный возглас вырывается у женщин, в большей мере, от восторга, нежели от боли.

Я лихо откатал программу с последней группой красавиц. Каждая из них, пятикратно отколебавшись, срывалась с «гвоздя программы» и улетала в новую жизнь, помахав рукой на прощанье.

1

Все путаны-лебёдушки улетели в теплые края фруктового сада. Одна только Инга из их стаи осталась в опустевшем зале. С грустным видом она направилась в мою сторону. Мне захотелось её развеселить. Мгновенно обмозговав свой план, я направил к ней без дела пустующее невидимое грави-кресло, оставшееся после Дианы и находящееся где-то неподалеку.