Александр Фролов - Гребень Дракона

«Ага, а вот и первый пункт отдыха – моя любимая удобная скамейка». Я стряхнул снег с толстого поваленного ствола лиственницы, повесил ружьё на вывернутый корень, снял рюкзак и сел отдохнуть. Достал термос и заранее нарезанные дома хлеб с салом. Посветив фонариком, нашел в аптечке анальгин и принял таблетку. Поел, попил горячего чаю, выкурил сигаретку; стало чуть полегче. Головная боль прошла, но зуб никак не унимался.

«А что же есть в моей жизни хорошего? – продолжил я свои размышления, тронувшись в путь. – Школу закончил с Похвальным Листом. Первый разряд по настольному теннису. Бессменный чемпион района по шахматам. Квартира у меня неплохая, с раздельным санузлом. На производстве внедрил целую кучу своих рацпредложений; внедрял и чужие, но это не в счёт. И вообще, почитают меня на работе, да и Антона тоже. Он горный мастер карьера. Нас и уважают, и побаиваются. А то! У каждого – рост под два метра, мощный торс, накаченные мышцы. Нас с Антохой так и зовут – два великана. Но по натуре мы добрые, зря никого не трогаем… И всё же в одном брата я перещеголял: одарила меня матушка-природа прям-таки здоровенным атрибутом мужской принадлежности, который, к тому же, никогда не подводит и всегда в угоду дамам функционирует с неиссякаемой энергией. Мужики в бане поглядывают на него с завистью. А в последнее время, вроде как сочувствуя мне, частенько докучают советами: женись, мол, Фомич, на Таньке-буфетчице, такой, дескать, аппарат понапрасну простаивает!»

2

С Татьяной Гуляковой я раньше не был близко знаком. Так, здоровался при встрече, и каждый раз в мыслях восхищался ею: «Эх! Знойная женщина! Всё при всём, молодая, цветущая, симпатичная, дородная! Такой и засадить не грех! Или в жёны взять». Но я знавал многих холостяков, да и женатых – тоже, которые периодически заныривали к Танюхе в постель, однако жениться на ней или, тем более, бросать своих благоверных ради неё – никто не торопился.

А вчера мне представился случай познакомиться с ней поближе. Мы гуляли большой шумной компанией на развеселой пирушке по случаю десятилетия бракосочетания Тараса с Зинаидой, которая вот уже три месяца находилась в отпуске на Кубани. Среди гостей была и Гулякова. Я не хотел идти на эту вечеринку из-за предстоящей охоты. Но меня всё-таки уломали и утащили вместе с моей гитарой… Все дружно кричали «горько», а Тарас чмокал фотографию жены. Но после третьего тоста гости постановили, что на этой свадьбе надобно назначить исполняющую обязанности невесты; и уже на последующие «горько» хозяин дома смачно целовал выдвинутую на эту роль чернявую вдовушку Лизу. И вдова так вжилась в образ невесты, что, когда гости стали расходиться по домам, она осталась и на первую брачную ночь.

Мне с Гуляковой было по пути. Я, как истинный джентльмен, вызвался её проводить, а она, как настоящая б’леди, мгновенно согласилась. Когда мы подошли к деревянному двухэтажному общежитию, где она проживает, занимая маленькую комнатушку, Татьяна предложила зайти к ней – попить чайку.

Дома у неё – у буфетчицы – не оказалось ни заварки, ни сахара; поэтому мы, недолго думая, решили вместо чая заняться сексом. Я помогал раздеваться ей, а она – мне. Стаскивая с меня брюки, Танюха случайно уткнулась губами мне в живот, оставив ярко-красной помадой характерный отпечаток на майке.

Её основательно раздолбанная кровать была такая скрипучая, что вся общага знала о нашем «чаепитии». Вдобавок ко всему, когда к моей даме подступали оргазмы, причем довольно часто, она впивалась своими острыми коготками мне в спину, кусалась и орала, да так громко, что нас наверняка было слышно на другом конце поселка. В одном из таких экстазов она в страстном поцелуе прокусила мне губу – насквозь. Но, в целом, вечеринка удалась…

И вот сейчас, представив Гулякову своей женой, я содрогнулся: «Разглядел я её вчера, в голом виде, при ярком свете торшера. Ей и тридцати нет, а уже распустила живот, на талии – жировые складки, на ляжках – целлюлит; за собой не следит, спортом не занимается. Но не это главное: к мужикам она привыкла, к пьянкам да гулянкам. Нет, не стану я на ней жениться. Намучаюсь, да и только».

3

Забрезжил рассвет. Погруженный в раздумья, я незаметно добрался до первой ловушки. Издали было видно, что в неё попался заяц.

Я не ставил простые петли, как это делают многие. Зачастую попавшихся в них зайцев съедают – горностай, сойка, ворона, или ещё кто-нибудь. Обычно я сооружал из сухостоя «журавлика»: связывал треногу, на неё укладывал длинную жердь – к заячьей тропе тонким концом, к которому привязывал отожженную и выдержанную в хвойном отваре стальную проволоку. К ней, недалеко от жерди, закреплял чеку из согнутого гвоздя в виде буквы «с». В находящийся рядом с тропой пенёк или дерево вбивал другой гвоздь без шляпки, но не до конца, чтобы торчал. Опускал жердь, цеплял чеку за этот торчащий гвоздь; на свободном конце проволоки делал петлю с четверть метра в диаметре и подвешивал её в десяти сантиметрах над тропой. Потом заметал следы – в полном смысле слова… Влетая в петлю, зайчик сдёргивал чеку; тяжелый комель опускался, и добыча повисала в воздухе, становясь недоступной для остальных обитателей тайги – любителей полакомиться на дармовщину.