Юрий Слобода - Потом пришли буржуины

В Чебоксары он прибыл утренней электричкой около десяти часов местного времени. В лепных барельефах железнодорожного вокзала остывало монументальное прошлое уходящего социалистического реализма. Но об этом ещё только догадывались.

Над городом разливалось белое небо и полоскала в нём воздушные облака чувашская богиня дома и очага Турри. С Волги раскуривал бычок трубы маленький пароходик, блестя металлическим портсигаром боков. Гоняла каникулы на водных велосипедах молодёжь. Булькали пивом киоски. А пиво здесь не ячменного разлива, а что ни на есть – хмельного.

Вьется зелёным горошком в поднебесье хмель. Раскудрявый, гибкий, как из сказки про волшебный бобовый стебель, переливается изумрудными стручками, прямо к солнцу уходит, туда, где миндалеокая Турри. А она из солнечных лучей и хмеля душистого нектар варит – царь-пиво называется! Чешским разливом здесь полощут горло. Разве что с легендарным мёдом вересковым сравним благородный напиток.

Вытер Андрей пену с губ, поблагодарил щедро. И приступил к осмотру прочих достопримечательностей города. А их немало. Постамент Василию Ивановичу Чапаеву и его коню, например. Застыл легендарный комдив в бронзовом величии, подобно императору. Бархатная пыль лоснится на голенище.

Гарцует он по разухабистым анекдотам Петрушкой. Гоняет его устная народная глупость, как за водкой. И Петьке пятак тычет. А кинематограф советский ещё и пулемётчицу Анку, как домработницу определил к ним. Без бабы мужикам нельзя. Выставлены герои на потеху. Быстро бежит время.

Глянул как-то Василий Иванович с монументальной плиты. Снова Анка у разбитого корыта полощет портянку. А по Волге круги по воде расходятся. Уходит на дно изобилие пролетарское, за которое кровь проливали. И народа тьма-тьмущая. – Веди в бой, Иваныч, дохохотались…

Есть еще национальный герой в городе. Памятник космонавту Николаеву, как завершение легендарного сухопутного марша – полётом в космос. Насуплено бронзовое чело. В космос не приглашает. С горючим топливом проблемы.

Закончились достопримечательности. Пошагал Андрей поручение Лейлы выполнять. А по дороге чувашек расспрашивать, правильно ли путь держит. Потому, как чуваки его не интересовали.

Андрей без труда отыскал родственников Лейлы и вручил ценный чемодончик.

Родичи уже и ждать перестали посылку. Очень обрадовались, что курьер не спёр её и доставил груз по назначению. Товар тут же распаковали. Чемоданчик был набит множеством разноцветных бюстгальтеров, деревянными ложками, пакетами с кошачьим кормом, детскими ботиночками, комбинезончиками и прочим дефицитным товаром, который с удовольствием тут же примеряли и пробовали. Хозяева пообещали созвониться с Лейлой и попросили заглянуть вечерком.

Вечерком Андрей и заглянул, с бутылочкой водочки, как полагается. Законы гостеприимства одинаковы везде. У гостеприимных хозяев тоже с собой было.

По телефону Лейла торжественно сообщила:

– У Эммы Рафаиловны есть заказ для тебя на море.

– Рисовать её в неглиже, на фоне Пантикапея?

– Не знаю. Жужа тебя очень хорошо отрекомендовала, как специалиста своего дела.

– А твоя магическая ересь там не потребна? Сорок семь пантаклей Соломона или талисман счастья?

– Тоже надо. Встречаемся через два дня в Адлере. Нас будут ждать.

Уполномоченный представитель от вдовы, Валера, прибыл вовремя вместе с Лейлой, подкатив на огромном джипе, похожем на буржуйский саквояж. С ненавязчивым сервисом галантности и светским ярлыком улыбки. Улыбка таких людей – визитная фотография. Отпечаток ладони, хлопающей по щеке.

Улыбается запанибрата Веселый Роджер пиратской улыбкой, говоря – Ничего нет страшнее смерти. На ядовитую улыбки Лукреции мон-синьоры слетались как мошки на огонь. Казанова подавал улыбку, как пирожные, дамочкам.

Хозяева жизни улыбаются деловой улыбкой Мефистофеля. Невозможно отказать.

Сели с Лейлой и двинули прямо от аэропорта в Сочи.

К загородному особняку вдовы подъехали быстро. Охрана с мраморными лицами запустила в аппартаменты особняка. С фонтанами, кипарисами, пальмами и богатой фантазией в стиле «вампир».

– Это окраина Курортного проспекта – шёпотом пояснила Лейла.

– Это, как московская Рублёвка.

– Мне «это» ни о чём не говорит.

Андрей вышел из машины.