Юрий Колонтаевский - Хроники исступленных. Книга вторая. Мне отмщение, аз воздам

– Твоя жизнь мне ни к чему, девочка. Да и твой ребенок мне не нужен. Я принял решение: мы от него избавимся. Аккуратно. Подумай, зачем мне потомок Адама. Только лишние хлопоты. И потом, время не ждет. До начала разгона мы должны зарядить кюветы. Хотя бы не все, но часть обязательно…

– Какое отношение я имею к вашим кюветам?

– Представь себе, самое непосредственное. Тебе предназначено быть матерью всем милым детишкам, которые у нас появятся в известные сроки. Один за другим, как на конвейере. Обещаю, ты испытаешь огромное удовлетворение.

– Этого не будет, – сказала Ева с вызовом. – Теперь закройте дверь и убирайтесь вон. Я не желаю говорить с вами. Проваливайте.

– Здесь один я решаю, с кем мне говорить и когда прервать разговор. – Его ровный голос был скрипуч и негромок. – Потому, прошу, пока прошу, не пытайся диктовать мне свои условия. Хорошенько запомни: твоя жизнь и жизнь твоего ребенка в моих руках. Так что не ерепенься, терпи. – Он замолчал, всматриваясь в лицо Евы, определяя, как действуют на нее его слова, но никакой реакции не обнаружил. – Я принял решение о срочном заселении свободных кювет. У нас еще не заняты четыре с половиной тысячи. Спермы мы запасли достаточно. Самой качественной спермы, должен отметить. Кстати, исключительно от твоих сородичей. Нужны яйцеклетки. Но не любые, а взятые у женщины славов. Ты подходишь по всем статьям – здорова, сильна, способна беременеть. Одно препятствие – ты совершенно некстати уже беременна. Мы потеряем уйму времени, позволив тебе доносить ребенка. К тому же придется зарезервировать специально для тебя значительное количество кювет – не заселять до твоего разрешения. Ты должна понять, как мы рискуем, ведь возможно всякое. В кюветах мы создадим нормальные условия для вызревания детей, что в организме женщины рискованно и затратно. К тому же никто не знает, как вызреет плод в условиях невесомости и, конечно же, как пройдут роды. А вдруг осложнение, и мы потеряем тебя. Или в дальнейшем не сможем использовать в качестве донора. Давай договоримся так: чтобы исключить недоразумения в будущем, мы проведем искусственные роды, освободим тебя от плода, а спустя некоторое время ты обретешь счастье материнства, но уже в ином формате – совершенно безопасном для тебя и твоих детей. Таковы, девочка, наши планы относительно твоего будущего. Прими это к сведению и смирись с неизбежным. Я уже назначил операцию – на ближайший четверг, то есть через четыре дня. Операцию проведет доктор Тарс, ты его знаешь. Он отвечает за твое здоровье. Правда, Тарс еще не осведомлен о моем решении, но я подумал, что лучше сначала обсудить эту проблему с тобой и только тогда подключать доктора. Он не откажется нам помочь. Вот теперь я сказал все и спешу откланяться, у меня много дел. Да, еще. Сразу же после операции ты получишь свободу, о которой так печешься. Но только в пределах лечебного блока.

Дверь бесшумно закрылась, щелкнул замок. Обрушилась тишина.

Ева не помнила, как добралась до лежанки. Ничком упала на нее и забылась.

– Эту операцию я не буду делать, – дослушав, проговорил Тарс.

– Будешь, – сказал Правитель обыденно. – Еще как будешь. Не сделаешь ты, сделает другой. У нас незаменимых нет. На всякий случай я уже обсудил эту проблему с Клинтом. Он, в отличие от тебя, рвется в бой.

– Клинт костолом. Он погубит прелестное существо…

– Ты бы больше думал о собственной судьбе, – произнес Правитель холодно. – До сих пор не понял, что своя рубашка как-то ближе к телу. Так, кажется, говорят умные люди?

– Так говорят подлые люди.

– Последний раз спрашиваю: ты готов?

«Он в гневе смешен, – думал Тарс и молчал. – А Ева погибла».

– Я должен подумать, – сказал он. – Сначала осмотрю пациентку. Без этого – никак.

– Давно присматриваюсь к тебе, Тарс, – сказал Франк, когда они, наконец, остались одни в его кабинете. – И вот к какому выводу пришел: ты скрываешь что-то важное, что не дает мне покоя. Не как начальнику службы безопасности, а как профессионалу, и просто наблюдательному человеку. Ты относишься к исчезающему племени людей, вызывающе независимых от природы – так я определяю подобных субъектов. Их, к сожалению, совсем немного. Ты второй на моем жизненном пути. От тебя исходит угроза. По этой причине я стою за тебя. Ты все понял?

– Не знаю, радоваться мне или печалиться.

– Мне известно твое прошлое, – продолжал Франк, – я помню твои земные похождения, твои яростные проповеди, смущавшие народ. Не однажды слышал их и, представь себе, не находил в них никакой крамолы. Мне известно также, что к тебе, бывало, подбирались так близко, что оставался какой-то ничтожный шажок, чтобы тебя навсегда не стало на улицах. Но сразу же вслед за угрозой, а иногда предваряя ее, появлялся строжайший запрет на осуществление заготовленной кары. Больше того, в последнее время категорически запрещалось даже приближаться к тебе. Мы не знали, откуда исходит запрет, а когда узнали, сбавили обороты и сняли эту разработку с повестки дня. И вот теперь ты на корабле – этого я не ожидал. И больше не проповедуешь. Скажи мне, Тарс, как ты сюда попал?