Юрий Колонтаевский - Хроники исступленных. Книга вторая. Мне отмщение, аз воздам

Он провинился, спору нет, теперь же изо всех сил старался оправдать мальчишескую несдержанность, воспринятую как бунт.

Однако по-настоящему надавило, когда, уже засыпая, он вдруг рывком выпал из сна с ощущением, что сознание напряглось и помутилось. Все его существо заполнила, подавляя, единственная мысль – о двери, в направлении которой неумолимо побуждало внутреннее влечение, и которую, чтобы спастись, он должен немедленно закрыть за собой. Как ни напрягал Флинт остатки все более ускользающего сознания, он был не в силах сосредоточиться и понять, кто толкает его на этот страшный шаг и за что.

Влечение забирало настолько властно, что он, чтобы унять его неодолимую силу, не помня себя, кое-как оделся, бросился вон из лаборатории, упал в машину и на полной скорости, благо, в городе машин почти не осталось, и дорога была свободна, полетел к дворцу. Машину бросил у входа, успев подумать, что сознательно не воспользовался выделенной стоянкой и все, что причитается за это серьезное нарушение, будет отнесено уже не к нему – его просто не будет больше на этом свете и винить будет некого.

На одном дыхании, ни души не встретив, он пробежал пустынной анфиладой и остановился только перед зловещей дверью. Повинуясь неодолимой тяге, подошел к двери вплотную, обреченно сознавая, что еще мгновение и створки раздадутся, он шагнет туда, откуда возврата нет, и его мучениям придет конец. Однако створки не шелохнулись, даже музычка не вступила. В замешательстве, чтобы отвлечься и занять себя, он принялся рассматривать роботов, которых никогда не видел вблизи и сбоку. Поразила пыльная паутина, покрывавшая тыльную сторону истуканов. Возникла и вовсе невероятная мысль узнать у них, по какой причине дверь отказывается принять назначенного клиента. Но этот вопрос скоро погас в нем, так и не прозвучав. Роботы оставались недвижны, мертвы.

Продолжая вглядываться в тусклые бессмысленные глаза истуканов, он осторожно объяснил себе, что в безупречном механизме кардинального наказания, видимо, нарушена какая-то важная мелочь, и потому он все еще жив, дышит свободно, стоит на собственных ногах и помалу перестает думать о смерти.

Сила внутреннего приказа слабела, утрачивала остроту, отпускала, продолжая несильно толкать вперед. И тогда он подумал, что чудовищный механизм сам противится неведомой воле, не пускает, точно сделался вдруг живым существом, в котором проснулась жалость и сострадание.

Оцепенение продлилось еще минуту. Наконец он почувствовал, что понуждающая сила иссякает, сознание возвращается из тумана, и ожившая собственная воля осторожно, но все настойчивее подбивает напрячь силы сопротивления и постараться немедленно убраться прочь. И уже отдаляясь, придя в себя окончательно, он подумал, предчувствуя новый ужас, что исполнение приказа по какой-то причине отсрочено, но оно непременно последует, только позже. Видно, таков теперь порядок, вяло объяснил он себе, – наказание временно отложили, но непременно вспомнят, когда он забудется и перестанет ждать. Какое-то время это чувство продолжало мучить, но он уже осмелел настолько, что поверил в главное, что случилось с ним, – он задержался в живых.

Флинт плохо помнил, как выбрался из дворца. Сознание все еще мутилось, но теперь короткими приливами, подобными отраженным волнам, ноги дрожали от страха и плохо держали. Собрав остатки сил, он доковылял до брошенной машины, которую против обыкновения даже не запер, распахнул дверцу, втиснулся на место водителя. Попытался сосредоточиться – сознание прояснялось, но страх, отныне верный спутник чудом уцелевшей жизни, наверное, навсегда, поселился в нем.

Он включил двигатель, стронул машину с места, не ведая, куда предстоит ехать, и, только миновав границу города, почувствовал себя сносно. До него дошло, наконец, понимание того, что с ним случилось, и что он сумел пережить.

Он оставил машину на обочине пустынного шоссе, не стал загонять на парковку у здания станции. Прошел в лабораторию. Входную дверь оставил открытой. Полностью отключил освещение. Упал на лежанку в одежде и башмаках, забылся…

Проснулся Флинт от резкого сигнала коммуникатора. Ощупью нашел аппарат на столике у лежанки, включил громкую связь.

– Пора бы просыпаться, соня.

Он узнал голос сразу же – слышал его не так давно. Это был голос Хрома, посетителя, побывавшего у него пред самым исходом.

– Уже не сплю, – сказал Флинт.

– А хочется?

– Очень, – признался Флинт.