Брайан Олдисс - Малайсийский гобелен

— Нет, пойдем проведаем старика. Пусть увидит, как мы исхудали из-за того, что нам негде играть.

Он толкнул меня в грудь и высокопарно произнес:

— Я не играю, я живу на сцене!

— Я, конечно, не должен об этом говорить, но все же мне не понятно, как терпят тебя женщины, когда ты заводишь с ними свои жалкие любовные игры…

У входа в дом ростовщика стоял древний маг и колдун по прозвищу Глас Народа. Он всегда устраивался у ступенек в дом ростовщика, когда знаки неба были благосклонны. Он занимался этим с тех дней, когда моя мать еще носила меня на спине. У него было такое же блудливое выражение лица, как у козла, привязанного к столбу, такие же желтые глаза, такая же редкая бороденка. На железном алтаре мага поджаривалась высушенная змея. Вещества, которые разбрызгивал колдун, отдавали типичным для естественной религии запахом. Мой священник, Мондаро, характеризовал его презрительно — Зловоние Малайсии.

Спрятавшись в тень навеса, с магом беседовал сгорбленный человек в меховой куртке. Что-то необычное в его позе и манере прижимать к боку коробку привлекло мое внимание. Казалось, он был готов в любой миг рвануть с места и мчаться, обгоняя собственные ноги. Я сразу же узнал в нем человека, сошедшего с триремы.

Рядом стояли местные жители, ожидавшие своей очереди побеседовать с Гласом Народа. Когда мы проходили мимо, маг бросил какой-то порошок в горячий пепел алтаря. Порошок мгновенно вспыхнул ярким желтым пламенем. Мое внимание было привлечено огнем и янтарным взглядом мага. Он поднял руку и поманил меня пальцем. Я толкнул де Ламбанта.

— Ему нужен ты.

Он толкнул меня сильнее.

— Это тебя, молодой герой. Вперед, узнай свою судьбу.

Я сделал шаг к алтарю, вонючий дым попал мне в горло и мешал дышать. Закашлявшись, я едва расслышал единственную фразу мага: «Если будешь стоять спокойно, то сможешь действовать совершенно».

— Спасибо, господин, — ответил я. Затем повернулся и поспешил вслед за де Ламбантом, который удалялся быстрым шагом. У меня не было ни единого динария, чтобы заплатить за совет, хотя советы ценятся в Малайсии высоко.

— Гай, как ты думаешь, что значит эта фраза: «Стой спокойно, действуй совершенно»? Я полагаю, это обычное предупреждение против перемен. Как я ненавижу обе религии.

Де Ламбант глубоко вонзил зубы в персик, затем произнес тоном ученого:

— Очень типичная ненависть к новому, присущая нашей эпохе, дорогой де Чироло, одна из опасностей жизни при геронтократии… — и неожиданно продолжил: — Нет, болван, ты хорошо знаешь, что имел в виду старый козел. Он разбирается в драме лучше, чем ты подозреваешь, и надеется своим советом излечить тебя от привычки важно разгуливать по сцене, привлекая на себя свет рампы.

Мы начинали ссориться, когда кто-то схватил меня за рукав. Я повернулся, ожидая увидеть карманников, но передо мной стоял старик в меховой куртке, сжимая под рукой ящик. Он тяжело дышал, рот его был открыт, и мне были видны сломанные зубы. Весь его вид настораживал, а особенно цвет глаз. Голубые глаза редко встречаются в Малайсии.

— Господа, извините за беспокойство. Я полагаю, вы младший Периан де Чироло?

Он говорил с акцентом. Я подтвердил, что я — это я, и предположил, что моя игра на сцене, возможно, доставила ему наслаждение.

— Молодой человек, я не очень люблю представления, хотя сам написал пьесу, которая…

— В этом случае, господин, не знаю как ваше имя, я вам не пригожусь. Я актер, а не импресарио, поэтому…

— Извините, но я не собирался просить об услуге, я хотел предложить свою.

Он с достоинством поправил куртку, с нежностью прижав к себе ящик.

— Мое имя — Отто Бентсон. Я не из Малайсии, а с Севера, из Толкхорна. Превратности судьбы и напасти, преследующие бедняков и делающие их жизнь проклятием, привели меня сюда несколько лет тому назад. Я верю в то, что только бедняк поможет бедняку. Именно поэтому я хочу предложить вам работу, если вы сейчас свободны.

— Работу? Какую?

Лицо старика стало очень суровым — передо мной стоял незнакомец, рассматривавший меня с видом человека, совершившего непростительную ошибку.

— Работу по профессии, конечно. Роль в пьесе, — сказал он сквозь зубы, если ты сейчас свободен, я предлагаю тебе работу с моим заноскопом.

При взгляде на Отто Бентсона моя решимость никогда не стареть укрепилась в очередной раз.

— Возможно, у вас найдется работа и для моего доброго друга, Гая де Ламбанта, который почти так же знаменит, молод, беден и искусен, как и я?