Петер Жолдош - Сверхзадача

Хотя репрограмма не избавила Грона от его природной искренности, в своей новой жизни он скоро познал суровую истину: не хочешь неприятностей - молчи. Он ничего не ответил Мату, но потом часто и мучительно раздумывал над словами командира. "Вы будете жить дольше..." Воспоминаний о безвозвратно потерянном прошлом, если он осмеливался их оживлять, причиняли острую боль; настоящее страшило и казалось невыносимым, в особенности в минуты одиночества, но то, что сказал Мат, будило кромешный ужас. Жить дольше. Дольше, чем он. Это значит, во-первых, дольше тянуть теперешнее существование, а что потом? Что ждет их потом, в конце этого уже заученного и привычного, хотя и нудного распорядка полета? Грон знал о том, что репрограмма, которую он получил по милости Гилла, с которым ни в коей мере не желал себя отождествлять, имеет множество пробелов. Но тот запас информации, которым он располагал, был достаточен для того, чтобы страшиться своей будущей жизни на Земле. В лучшем случае он мог надеяться на то, что найдет там берег и лагуну, похожую на ту, которую он уже никогда не увидит; очень похожую, это важно, и его оставят в покое. Ловить рыбу. Пожалуй, они совершили достаточно подвигов, чтобы рассчитывать на такую благодарность от земного человечества, которое... Далее следовала зыбкая трясина, и Грон в страхе останавливался у ее края. Не из-за того, что сказал Мат, а из инстинкта самосохранения. Наверное, Арро тоже терзал себя подобными мыслями. И себе же делал хуже. Но разве такое неизбежно?

Как ни ужасен был тот, уже далекий, самый первый шаг, Грон всякий раз к нему возвращался. Казалось странным, но именно та первая минута, когда он, еще не вполне очнувшись от шока, оказался в одном из кресел командного салона "Галатеи", представлялась единственным опорным пунктом, отталкиваясь от которого, можно размышлять. Салон выглядел точно так же, как сейчас, только еще не стало страшно стен. Он увидел лишь склонившихся над ним Мата и Дие, а высоко под потолком вогнутую поверхность полусферы консоциатора. Он уже тогда знал, что это за штука, но никак не мог увязать с присутствием Мата и Дие. Что касается увязок, то и впоследствии у него долго не ладилось это дело. Интересно, именно Мат во многом помогал ему преодолеть трудности. И не только ему, другим тоже, причем весьма оригинальным способом: Мат вовсе не старался ничего объяснить. Все члены экипажа знали, вынуждены были знать, что все мысли, которые отныне являются их собственными, исходят от некоего существа по имени Гилл, несравненно более высокого по уровню интеллекта; но в то же время Мат настоял на том, чтобы каждый из них сохранил свое прежнее имя. Они переступили из одного слоя сознания в другой так, словно пересели из одной зыбкой лодки, качающейся на волнах грозного и глубокого моря, в другую, такую же. Этот переход нес с собой неуверенность, грозил неведомой опасностью, а только что оставленная посудина казалась то бесконечно родной, то надоевшей и отвратительной, то вновь желанной и прекрасной.

Один только Мат был другим, чем они все. Они могли бы догадаться об этом сразу, начиная с первой минуты, никто из них ни разу не слышал от него окрика, он никого не подгонял. Между тем Мата ни в малейшей степени не интересовало, что они о нем думают. После Грона последним под колпак консоциатора положили Арро, на нем и завершилось преобразование бывших рыбаков. "Преобразование" - именно так называл эту операцию Мат, чему они, наследники каждый своей части разума Гилла, искренне удивились. Прошло несколько дней, и Арро ощутил в себе достаточно сил, чтобы восстать против деспотической воли Мата. Никто толком не знал, как это произошло, поскольку у Арро не хватило ума сделать это в присутствии свидетелей. А может быть, сам Мат устроил так, чтобы взрыв произошел с глазу на глаз. Во всяком случае, Арро потерпел поражение в первый раз в жизни. "Наверное, и в последний", думалось Грону. Мат нещадно избил Арро, и тот три дня не показывался из своей спальни. Очевидно, между ними произошло не только это. Грон вдруг почувствовал, что на этот раз ожидание Дие он заполнит не только беспредметной умственной гимнастикой. В самом деле, именно тогда Нуа вдруг заявила, что не желает больше ради удобства Арро спать на полу. Мат ограничился коротким замечанием, что если есть свободная кабина, а она была, то он не вправе препятствовать кому-либо ее занять. Подобная уступчивость была несколько необычной для человека, который каждую минуту бодрствования членов экипажа подчинял без остатка своей воле. Впрочем, даже не себе, а выполнению задачи. Сверхзадачи...