Джек Вэнс - Труллион. (Аластор 2262)

Вернувшись к аэротранспортеру, Филидиче и его эскорт уже через пять минут приземлились за холмом, в долине Изумрудных Призраков.

Навстречу главному констеблю вышел Джуниус Фарфан. Предтеча интеллектуальной революции исхудал пуще прежнего — костюм висел на нем глубокими складками, лицо хищно заострилось. Молча выслушав начальника полиции, Фарфан холодно ответил: «Мы трудились несколько месяцев, никому не причиняя неудобств. Мы уважаем неприкосновенность гробниц. Треваньи могут беспрепятственно посещать Сианскую долину. Требования треваньев противоречат здравому смыслу — мы относимся к ним с пониманием, но отказываемся покинуть нашу землю».

Главный констебль Филидиче, полный бледный человек с водянисто-голубыми глазами, был олицетворением сдержанности, приличествовавшей его должности, но перед лицом самоубийственного упрямства обеих сторон даже его терпение начинало истощаться. «Будь по-вашему! — сказал он. — Я предупредил треваньев о недопустимости насилия, о том же предупреждаю и вас».

Джуниус Фарфан скромно опустил голову: «Мы не нападали и не собираемся нападать на треваньев. Но мы готовы защищаться».

Филидиче позволил себе саркастически улыбнуться: «За холмом — разъяренная толпа матерых головорезов. Если мы им позволим, они с радостью изрубят вас на куски, всех до единого. Я настоятельно рекомендую найти другое решение земельного вопроса. Что побудило вас, в первую очередь, устроить штаб-квартиру именно здесь?»

«Эта земля никому не принадлежит, мы ее заняли по праву первопоселенцев. Вы можете предложить другую территорию взамен?»

«Конечно, нет. Более того, я вообще не вижу причины устраивать лагерь и начинать строительство целого комплекса сооружений. Почему бы вам просто-напросто не разойтись по домам? Таким образом проблема отпадет сама собой».

Джуниус Фарфан улыбнулся: «Ваша идеологическая предвзятость очевидна».

«В уважении полезных традиций, сложившихся веками, нет никакой предвзятости. Оно диктуется здравым смыслом».

Фарфан только пожал плечами, не пытаясь опровергать неопровержимое. Полиция начала патрулировать холмы, разделявшие великий табор и лагерь фаншеров.

Прошел день. С наступлением авнесса разразилась гроза. Не меньше часа сиреневые огненные зигзаги впивались в темные склоны холмов. Фаншеры вышли из палаток, чтобы полюбоваться редким зрелищем. Треваньи содрогались — в их представлении гроза была дурным предзнаменованием: Урманк, Убийца Убийц, стоял подбоченившись на облаках, без разбора сплевывая, как шелуху от семечек, души треваньев и триллей. Напившись ракхом, однако, бойцы собрались с духом, вооружились, побратались на прощание и в полночь разошлись, чтобы осуществить свой замысел — напасть в сумерках перед рассветом. Треваньи крадучись рассыпались по рощам деодаров и по холмам, далеко обходя полицейские патрули, вооруженные приборами ночного видения.

Несмотря на все ухищрения, им не удалось избежать засады, уготованной фаншерами. Предрассветная тишина огласилась проклятиями и воплями. В темных ложбинах сверкали вспышки лучевых ружей, на гребнях холмов силуэты схватившихся насмерть фигур плясали, как нелепый театр теней на фоне бледнеющего неба. Треваньи шипели, изрыгая страшные угрозы, и гортанно стонали от боли — фаншеры сражались, сохраняя гробовое молчание. Прозвучали полицейские горны. Размахивая черно-серым правительственным флагом, блюстители порядка двинулись к месту сражения. Треваньи, осознавшие наконец, что их противники не боятся ни боли, ни смерти, дрогнули. Фаншеры преследовали их с неутомимостью демонов судьбы.

Заливались горны, громкоговорители приказывали дерущимся немедленно бросить оружие. С полицией обошлись бесцеремонно — констеблей разогнали прикладами и пинками, черно-серый флаг разорвали и втоптали в грязь. Начальник патруля вызвал Цирканию. Главный констебль Филидиче, разбуженный ни свет ни заря и уже крепко недолюбливавший фаншераду, приказал ополчению — роте вооруженных триллей-добровольцев из окрестных деревень — выступить и навести порядок.

Когда ополчение прибыло в долину Изумрудных Призраков, уже давно взошло солнце. Местные жители презирали треваньев, но привыкли к ним и воспринимали их существование как должное. Фанатики-фаншеры представляли для них загадку, выходившую за пределы повседневного опыта и, следовательно, враждебную. Оправившись от панического страха, треваньи бросились вслед за теснившими фаншеров ополченцами — последними, подпрыгивая на ходу, с холмов бежали музыканты треваньев, визгливо дувшие в рожки и наполнявшие долину диким радостным гиканьем.