Михаил Немченко: Летящие к братьям (Сборник)

— Впечатление такое, что источник звуков заметил наше приближение, произносит наконец профессор. — Значит, надо быть наготове… Фрэнк, подключите-ка к гарпунному ружью один из резервных аккумуляторов. Мы не имеем права упустить этот наверняка редкий экземпляр…

Так вот оно что! Он собирается без всяких предисловий вонзить в неизвестное существо электрогарпун… Вагин чувствует, как в нем поднимается инстинктивный протест. Что, если это редчайшее, единственное в своем роде создание! Может быть, чудовище, которое вообще лучше не трогать…

— Не имеем права упустить, — повторяет Орнье. — Это может оказаться ключом к разгадке. Само по себе поднятие еще не может объяснить причин замора…

«О каком поднятии он говорит?» — настораживается Вагин. Но в гондоле снова тишина. Профессор поглощен управлением и наушниками. Тилтон склонился над аккумуляторным щитом.

Каньон заметно сужается. Серая, почти отвесная базальтовая стена медленно ползет вверх в каком-то десятке метров от иллюминатора. Лучи прожекторов, с трудом пробиваясь сквозь толщу мрака, освещают тусклым сумеречным светом острые изломы выступов, огромные черные камни, каким-то чудом прилепившиеся на круче. Так и кажется, что они вот-вот рухнут вниз…

И вдруг все исчезает. Словно разом погасли все прожекторы. Вагин до боли в глазах вглядывается в темноту, не в силах ничего различить. Какая-то непонятная клубящаяся мгла застилает иллюминатор.

— Муть, — возбужденно бросает профессор. — Снизу поднимается облако мути! Значит…

Да, все хорошо понимают, что это значит. Там, на дне, что-то зашевелилось. Наверно, оно спешит скрыться…

— Спускаемся вслепую, — шепчет рядом Тилтон. — Теперь вся надежда на локатор…

Он привстает, заглядывая через плечо профессора. И вдруг взволнованно хватает Вагина за руку.

— Смотрите!..

Там, на маленьком экране ультразвукового локатора, дрожит расплывчатое округлое пятно. Оно растет на глазах, становясь все отчетливей. Неведомое существо и не пытается бежать. Не может или не хочет?..

— Фрэнк, вы проверили давление гамма-морфина в шприцнаконечнике?

— В норме, — кивает Тилтон.

Правая рука профессора лихорадочно подкручивает штурвалик наводки, а указательный палец левой уже замер на спусковом крючке. Вот сейчас он поймает цель в перекрестие — и тогда…

— Давайте сначала хотя бы прикинем его размеры, — просит Тилтон. — Кто знает, что это…

— Не малодушничайте! — обрывает его профессор. — Нам нечего бояться! Импульс тока и гамма-морфин парализуют любое чудовище. И рана будет пустяковой. Сфотографируем, а через какойнибудь час оно очнется, и как ни в чем не бывало…

— Погодите минуту!

— Чтоб упустить и потом кусать себе локти?.. Прекратите нытье!

И профессор нажимает крючок.

В ту же секунду страшный, словно расколовший гондолу, удар швыряет людей на пол.

…Кромешная темнота. Все тело нестерпимо ноет. Точно избили палками… С трудом приподнявшись, Вагин нащупывает чьюто руку.

— Фрэнк, вы?

— Я…

— Целы?!

— Нога… Кажется, разбито колено… — Тилтон говорит глухим, сдавленным голосом. — Но какое это теперь имеет значение? Все равно нам крышка…

Вагин молчит, продолжая ощупывать кабину. Да, он и сам понимает: произошло что-то страшное. Но где профессор?.. Что с профессором?

Неожиданно рука его попадает во что-то теплое и клейкое. Кровь!..

— Скорее какой-нибудь свет!.. — шепчет Вагин, инстинктивно отпрянув.

Слышно, как Тилтон, кряхтя от боли, садится и. шарит по стене. Он долго не может нащупать нужную кнопку. Наконец загорается тусклая аварийная лампочка.

Профессор без сознания. Безжизненное лицо с плотно закрытыми глазами бело, как седина волос. Старик потерял уже много крови. А она все течет из рассеченного лба неумолимой тонкой струйкой. Повязка, наложенная Вагиным, очень скоро становится красной. Да, бинтами тут не поможешь…

Вагин осторожно укладывает профессора на спину и, подложив ему под голову кожаное сиденье, молча опускается рядом.

— Я завидую ему: он умрет, не приходя в сознание, — тихо говорит Тилтон. — Легкая смерть по сравнению с тем, что ожидает нас…

Он сидит спиной к иллюминатору, вытянув перед собой негнущуюся ногу.

— Не надо, Фрэнк… — Вагин кладет руку ему на плечо. — Давайте лучше попробуем выяснить, что произошло.

— Что тут выяснять… Разве не видите? — Американец кивает на пульт, зияющий разбитыми приборами. — Все управление выведено из строя… Но дело даже не в этом. Батискаф устроен так, что в случае малейшей неисправности цепь-гайдроп и наружные аккумуляторы автоматически отделяются, — и судно немедленно всплывает. А мы лежим на дне… Значит, надеяться не на что.