Андрей Ренсков - Дети Барса. Туман над башнями (СИ)

— Так значит, всё было зря?

Ответом снова стало общее молчание. До тех пор, пока Магон не отсалютовал поднятым кубком:

— Ну, мы-то пока живы, повелитель.

— Воистину, мысль поохотиться в окрестностях Бирсы вложили в голову повелителя боги, — вкрадчиво сказал суффет, промокая вспотевший лоб краем испачканного в глине плаща. — Никогда не подумал бы, что стану благословлять это проклятое место, но сегодня оно спасло жизнь повелителя.

— И наши жизни заодно, — сказал Магон. — Вот только надолго ли?

— Эй, перестань! — Капитан стражи наклонил голову к уху трясущегося Хаддата. — Выпей вина — оно придаст тебе храбрости. Дрожишь, как женщина!

Как любой пустынник, капитан слегка растягивал шипящие звуки, отчего его шёпот казался шелестом змеи-гремучки, свернувшейся в тени под камнем. Но Хаддат, хранитель замка, так и остался сидеть, уткнувшись взглядом в стол. Его пухлые пальцы, покрытые сетью шрамов, подживающих, сочащихся сукровицей, мелко дрожали. Похоже, то, что произошло с Городом, вселило в него ужас.

Небольшой очаг давно потух. Ещё днём пятеро слуг, каждый с охапкой дров, поднялись, чтобы открыть зал, который никто не открывал много лет. Но день стремился к концу, и огонь доел, всё, что ему дали. Теперь только струйки синеватого дымка лениво ползали по куче углей — вот и всё, что осталось от пламени. От слуг, что разожгли его, осталось лишь немногим больше.

Серые хлопья пепла, поднятые вверх неосторожным движением плаща суффета, висели в воздухе как крохотные сгоревшие звёзды. Константин смотрел, как они медленно опускаются на стол и ползают по нему, будто живые. Резким движением ладони он брезгливо смахнул невесомые пылинки:

— Стало холодать. Хранитель, пусть разожгут очаг.

Толстяк остался неподвижен. Лонго, королевский телохранитель, положил ладонь на эфес меча:

— Эй, жаба, к тебе обращается повелитель!

Хаддат сгорбившись, повернул голову, очень медленно. Его жирные щёки отвисли так низко, что казалось: ещё чуть-чуть, и коснутся стола.

— Осмелюсь заметить повелителю, что дров больше нет, — слегка заикаясь, сказал он. — Точнее, осталось немного, но тогда не на чем будет завтра готовить для господ. Хотя готовить тоже особо не из чего: запасы продуктов невелики.

— Завтра может и не настать, — прикрыв глаза ладонью, ответил король. — Думаю, никто здесь не согласен замёрзнуть насмерть. Есть множество других способов расстаться с жизнью, куда более приятных.

— Осмелюсь дать повелителю совет, — начал Кормчий, любуясь игрой света в гранях любимого сапфира. Но Константин не слышал его голоса.

— Валидат, — пробормотал он. — Старый, лживый кусок ослиного навоза. Выживи, я приказываю тебе…

После чего устало прикрыл глаза, не заботясь о том, что люди за столом воспримут этот жест как признак слабости. Они и не восприняли: были слишком заняты собой. Магон разглядывал затейливый узор на боках серебряного кубка. Остальные что-то обсуждали — вполголоса. Константин слышал их негромкий шёпот, похожий на шуршание мышей:

— А может, флот ещё и вернётся…

— Насчёт припасов, это, пожалуй…

— Если Верховный коген погиб, у нас нет шансов…

— Хватит! — сказал он, не открывая глаз, и мыши затихли, спрятались. — Хранитель, собери под надёжной охраной все припасы. Особое внимание удели слугам: завтра утром нам понадобятся ещё пятеро. И затопи очаг, наконец! Изруби и сожги, что хочешь: мебель, полы. Времени тебе — пока падает песок.

И Константин перевернул часы, звонко припечатав их к столу. Песчинки резво побежали вниз. Слишком долго ждали, истомились от безделья.

— Ступай, — добавил он, помолчав. — Ты и так услышал больше, чем нужно.

Хранитель вытек из-за стола и, покачиваясь, направился к двери. Свои изрезанные руки он закутал в край плаща и нёс, прижав к груди, будто ребёнка.

— Его руки, повелитель! — не выдержал суффет. Тонкие губы сжались в гримасе, выражающей отвращение. — Он что, делает это каждую ночь? Когда-нибудь даже в его жилах кончится кровь. Не стоит расходовать её столь глупо.

— Не всех боги наделили храбростью, — философски заметил Магон, потягивая вино. — Так он чувствует себя в безопасности, и его вполне можно понять. Но в одном вы правы, друг мой… Сколько же в этом бурдюке крови!

Король выпрямился. Лонго одним быстрым движением оказался рядом, со скрипом отодвинув тяжёлое кресло. Суффет упал на колено, но Константин медленно, точно слепой, прошёл мимо него, вытянув руку.