Ноэми Норд - Алгоритм страха. Пятый день. Перезагрузка. Ангельский туннель

Стражи находят по любому адресу в сети, упорно процеживают килобайты паролей, типичных фраз, кличек, контактов с друзьями. Им достаточно вздоха в эфире, чтобы определить координаты степфона.

Сначала я думала: из-за мамы.

Единственный звонок к ней, пара слов, брошенных на ходу: «Как дела?» – становятся прелюдией новых арестов.

Друзей увозят, заламывают руки за спину, фиксируют гримасы магмой. А умные люди… Эти умные люди… Все они слишком благоразумны и твердят одно и то же:

«Мы же придуприждали! Не не лессь, не лессь».

Это продолжается всю жизнь. С тех пор, как я родилась, и отец меня не убил. Меня ищут и не могут найти.

Почтовый ящик забит повестками.

Не дозвонившись по скайпу, стражи строчат телеграммы. В них одно: «Вам надлежит срочно явится в Гостолерантность».

Вызов в этот отдел – не шутка.

Промывание мозгов – обязательный ритуал законопослушного гражданина. Каждые три месяца надлежит тестирование. В них тысячи вопросов, ловушек, провокаций. Проверка лояльности, пригодности, чувства благодарности, зависимости, подчинения, а главное толерантности.

Что значит «толерантность»?

Говорят, когда-то были дома терпимости, но они не спасли мир.

Сеть – единственная связь с миром. Люди восстановили интернет после войны. Вернее, не люди, а уцелевшие машины, достаточно было исправить несколько разорванных каналов, и система реинкарнировала в нечто вполне жизнеспособное.

Мы пользуемся благами погибшей цивилизации.

Врубаю поиск. Ищу новости.

Изморозь, как паутина, оттаивает на мониторе, и откуда-то из глубины выплывает мерзкое насекомое. С каждой секундой все ближе, все отчетливее проступают выпуклые глаза и контуры лица, пока экран не показывает отвратительное рыло. Тварь скребет жвалами по экрану, монитор гаснет, испустив на прощание ослепительную вспышку.

Надзор. Отключение абонента за отсутствие уникода.

Гаснут зеленые звездочки на карте Вселенной одна за другой.

Вместо них приходят тролли.

Злобные, озверевшие монстры с клоаками вместо губ.

Но с виду они пушистые котики или зайчики, такие, как вот этот на экране:

– Пописдим, балерина?

– Мы знакомы?

– Разумеется, крошка! И ты, и я, и мой.

– Откуда знаешь уникод?

– Мы все знаем.

– Кто – «мы»?

– Твоя смерть.

– Смерть? Зайчик, сними забрало! Покажись, возможно, мы встречались?

Под клише просвечивает сальная рожа, охваченная жабо тройного подбородка.

– Может быть, может быть…

– Что тебе нужно?

– Ты догадлива, балерина. Мне нужно прямо сейчас вытащить свой большой и отшлепать им тебя по губам.

Тролли являются под никами в маскарадных масках, сально шутят, навязывают переписку, секс втроем, дружбу, техническую помощь, прикидываются почитателями таланта, шлют виртуальные шоколадки или марципановые розочки.

С утра до вечера монитор извивается растяжками сусальных улыбок, россыпью бантиков и писсариями в виде фарфоровых сердец.

Каждое утро из двоичного тумана всплывают сожженные кислотой лица муззий. Включается «Час раскаяния». Отключить его невозможно, он обязательный ритуал.

На экране жены-преступницы.

Постарайся переключить монитор до того, как муззия приподнимает капюшон с лица. Не гляди на изуродованные лезвием лица, иначе в эту ночь не заснешь.

Муззий показывают крупным планом, как напоминание о грехе.

Они «предупреждение и назидание». Они «зеркало судьбы». Их глаза шаловливы. Дырочки вместо носа не помеха кокетливым жестам. Хуже приходится тем, кому рассерженный супруг плеснул в лицо кислотой.

Их не жалко. Беда – их шанс и бизнес.

Муззии успевают заморозить отрезанные носы, не спешат к хирургу, пока не накрутят на сайте счет. Они особенно популярны в первые дни после увечья: вспухшие орбиты белков, волдыри, обугленные черепа. Все муззии рассказывают истории, которые заканчиваются одинаково.

– Любимый супруг отрезал мне уши, но я прощаю. На все воля Манза!

– Я ослепла. Но прощаю благоверного супруга. Мы же рабыни рабов. А раб обязан прощать.

– Муж отрубил мне руки, но Манз повелевает прощать. И я прощаю! Вера – это саван для полета на небо.

Хозяин муззии – ее судья и палач. Изуродованная супруга становится старшей женой и получает право избирать для мужа младших жен.

«Я тебя найду! – взвыл новый голос на экране. —

Ты думаешь о греховном.

Ты думаешь о клиторе, хочешь к нему прикоснуться.

Ты смотришь на чужого мужчину сквозь решетку окна.