Иван Сапрыкин - Тайна системы «Юпитер»

С одной стороны это было хорошо; Геннадий Юрьевич иногда даже радовался этому… Но с другой стороны, профессор понимал и полностью отдавал себе отчёт в том, что рано или поздно Алексей должен узнать правду. Он должен был узнать, что Ника не простая девушка, а искусственно выведенный биомеханизм. Как он к этому отнесётся? Что скажет? Что подумает? Что сделает? Профессор даже не мог ничего предположить. И каждый день планировал всё рассказать. А там – будь, что будет! Но стоило прийти Алексею, как слова застревали где-то в горле, и Геннадий Юрьевич не мог вымолвить и слова этой самой правды …

День шёл за днём, а профессор всё откладывал и откладывал непростой разговор с Алексеем.

И даже тогда, когда Ника пришла в себя, когда она открыла глаза и произнесла первое слово, которое, как гром поразило Геннадия Юрьевича, он всё-таки не смог рассказать молодому пилоту ту правду, которую он просто обязан был знать.

Первым словом, произнесённым Никой после пробуждения, было слово «Лёша».

С этого момента профессор понял, что слово «Геннадий» теперь было только на втором месте.

Девушка звала не своего создателя, которого по праву считала отцом, а своего возлюбленного, и с этим стоило смириться. Что и сделал Геннадий Юрьевич; он не противился, не обижался (хотя маленький червячок ревности всё-таки грызнул где-то внутри). Но папа понял, что его дочь стала взрослой, и пора было отпускать её на простор – в «большой мир», в который она так хотела попасть, и куда он, по своей глупости, не пускал её столько лет. Птенчик оперился и требовал отпустить его в полёт. Ну, значит, так тому и быть, думал тогда профессор, и принял решение дать волю своему созданию.

В первый день после пробуждения, когда Ника смогла, наконец, встать на ноги и пройти несколько шагов, он усадил её перед собой и долго смотрел на неё, после чего стал говорить о том, как он ошибался. Он пытался оправдываться, говоря, что думал только о сохранности хрупкого существа, которое он создал, говорил, что боялся навредить… боялся рисковать, ведь так много было поставлено на карту! Но, как оказалось, он сделал роковую ошибку: не пустил маленькую девочку в общество, в тот социум, в котором ей предстояло прожить около семисот лет.

Ника внимательно слушала его, и, когда профессор закончил свою речь, сделала то, от чего на душе у пожилого профессора стало как-то светлее – она улыбнулась и обняла своего «папу». Она не держала зла. Она не обижалась. Единственными чувствами, наполнявшими тогда душу девушки, были чувства радости и благодарности: радость, потому что, наконец, заточение её подошло к концу, а благодарность – за то, что ОН создал её, подарил самое дорогое, что может быть во всей вселенной – жизнь.

В первый раз за долгие, долгие годы Геннадий Юрьевич почувствовал какой-то странный комок у себя в горле; этот комок поднимался всё выше и выше, и только усилием воли профессор не пустил тогда скупую мужскую слезу (хотя, она так и норовила вылезти наружу!).

Отец и дочь обнялись и ещё долго сидели тогда в полной тишине, среди бесконечных мерцающих экранов подземной лаборатории.

А наверху кипела работа!

Министр не обманул. Через три-четыре часа после взрыва к остаткам санатория прибыла техника, и началась работа. Солнце село, но на работе это не сказывалось. Разбирались завалы, устранялись утечки воды, газа; грузовики сновали туда-сюда, вывозя обломки и многочисленный строительный мусор, в который превратился некогда блестящий санаторий.

В ту ночь, в лабораторию заходили люди, которых встречал профессор так же, как и майора Козлова. Но никто уже не пытался силой проникнуть в секретное помещение, – люди приходили лишь для того, чтобы предупредить профессора об опасности нахождения в лаборатории, так как наверху стали рушить оставшееся крыло здания. Спасатели и строители убеждали профессора покинуть помещение, говоря, что падающие обломки могут пробить потолок и похоронить его здесь. Но профессор только смеялся в ответ. Он никуда не собирался выходить, потому что там, в инкубаторе, лежала его дочь.

Но это уже было в прошлом… Ника теперь сидела напротив своего создателя.

И как раз в этот день – день, когда она очнулась – Профессор Левандовский вместе со своей дочерью вышли на поверхность.

Вокруг них сновали техники, строители, беспилотные роботы-ремонтники, люди в специальных экзоскелетах, позволяющих поднимать большие тяжести, взбираться по отвесным стенам, выполнять трудоёмкие работы…