Иван Сапрыкин - Обречённые. Humana error

Мужчина лет семидесяти выбежал из лаборатории и устремился по пустому коридору. Он задыхался. Бежал, постоянно натыкаясь на всевозможные датчики, выступающие из стен. Коридор был коротким – не более десяти метров в длину, но мужчине тяжело давался каждый шаг. Он стремился к овальной двери, что находилась в конце коридора. Он ужасно спешил, боялся опоздать. Пот градом катился по лицу. Белый халат расстегнулся и его длинные полы разлетались в разные стороны, мешая двигаться. Внезапно у него перехватило дыхание; он остановился, схватившись за сердце, но, превозмогая навалившуюся полуобморочную усталость, поспешил дальше.

Дверь уже была перед ним. Мужчина протянул руку, пытаясь найти нужный сенсор, открывающий проход, но рука лишь скользнула по гладкой, отполированной до блеска стене. Он прислонился к ней, не в силах уже что-либо предпринять. Силы почти покинули его. Из груди рвались хрипы. Его рука всё ещё пыталась нащупать тот пресловутый сенсор.

Вдруг что-то пискнуло, и дверь быстро отползла вбок, скрывшись в стене.

Морщинистая рука безвольно упала вниз.

В открывшемся проходе появился человек. Синий мундир говорил о том, что этот человек не простой служащий, а один из тех, кто вправе отдавать приказы и требовать немедленного их исполнения.

Высокий статный мужчина опустил взгляд, с удивлением обнаружив на полу работника лаборатории.

– Вениамин Евгеньевич! – воскликнул он. – Вам плохо? Я вызову санчасть. – Он потянулся к старику, пытаясь его поднять. – Что вы тут делаете?

Губы старика что-то шептали.

– Вы что-то хотите сказать? – Поддерживая больного, мужчина в форме наклонил голову и тихо проговорил себе в плечо: – Санчасть на восьмой уровень, живо. – Он облокотил старика о стену и сказал: – Вениамин Евгеньевич. Я повторю свой вопрос: что вы здесь делаете?

– Остановите… – прохрипел старик.

– Что? – не расслышал военный.

– Остановите это…

– Вы об ассимиляции?

– Ассимиля… ция… Она не возможна. – Старик снова схватился за сердце.

Военный обречённо вздохнул:

– Вениамин Евгеньевич. Опять вы за своё. Вы же прекрасно знаете, как прошли эксперименты! Лучи не опасны. Они породят новое человечество. Мы наконец забудем о болезнях и вирусах! Стопроцентный иммунитет ко всему! Средняя продолжительность жизни увеличится втрое! Как вы это не видите? Все испытуемые чувствуют себя превосходно! И будут чувствовать себя также ближайшие сто лет! Вы просто не в праве этому мешать! Ваши доводы безосновательны, и это признано советом.

– Ассимиляция невозможна, – повторил старый учёный. – Она просто законсервирует клетки, превратив их в своеобразные мумии. И всё!

Последние слова он выкрикнул и зашёлся кашлем. Он обеими руками сжимал свою грудь, пытаясь унять нестерпимую боль в сердце.

– Лучи не опасны! – отрезал военный. – Тао-лептоновые лучи…

– Это совсем не тау-лептон! Они ошибаются! Это даже не тау-нейтрино! И не их античастицы с отрицательным спином! Это что-то совсем другое! Оно не подходит к человеческому организму! Не верте им! Они ошибаются!

– Я знаю, что вы считаете их врагами. Но они не враги нам. Благодаря этому дару, человечество станет сильнее! Оно приблизится к вечности!

В этот момент подбежали служащие санчасти. Они окружили профессора, но он отмахнулся от них и повысил голос почти до крика:

– Вы не понимаете, что творите! Вы уничтожите человечество! Остановите трансляцию! Спасите тех, кто ещё остался! Я провёл ряд опытов, и они показали, что ассимиляция невозможна в корне! Это бомба! Бомба замедленного действия, которая уничтожит всех! Всех! Останется лишь горстка – дети подопытных – которые получили облучение из первоисточника! Все остальные умрут! Умрут! Вы не понимаете! Это катастрофа! Да! Вы приведёте человечество в вечность! Они будут вечно лежать закоченелыми куклами, которых не трогает тлен! Вы только лишь заживо мумифицируете всех! Вы не понимаете! Они умрут! Все! Все умрут! Всё человечество!..

Профессора задушил кашель. Лекари насильно оголили больному правую руку и вонзили в вену маленькую иголку, снабжённую импульсным капельным дозатором. Мини капельница была закреплена специальными пластырями, надёжно удерживающими её на руке. На лицо профессора, глаза которого начинали закатываться, натянули кислородную маску.

Откуда ни возьмись, вдруг из-за спины главнокомандующего выскочил мальчик. На вид ему было не более десяти. Маленький, невероятно худой, с тонкими ручками и впалыми щеками. Он испуганно воззрился на пожилого профессора, а потом перевёл взгляд на высокого военного.