Борис Фрадкин - Дорога к звездам

— С ночевкой?

— Ну, конечно.

— Замечательно! С этого тебе и надо было начинать разговор. Я попрошу у соседей бредень.

— Давай проси.

Это была шестая ночь сентября, не особенно подходящая для подобных прогулок. Осень началась ранняя. Небо затянуло низкими рыхлыми облаками. Не утихал холодный ветер, накануне прошел дождь.

По дороге Яков все поглядывал на Ирину. Ему казалось, что рядом с ним идет незнакомая девушка — уж очень изменила ее одежда: сапоги, короткая свободная юбка защитного цвета, гимнастерка, подпоясанная широким армейским ремнем. Только голова Ирины оставалась непокрытой и ветер из стороны в сторону бросал ее волосы. Девушка несла за плечами рюкзак, довольно тяжелый.

Прошедшими дождями размыло дорогу, ноги вязли в глинистой почве, но напрасно Яков опасался за свою хрупкую спутницу. Ирина шла не чувствуя усталости. В лесу идти стало легче, мокрая трава обмыла сапоги.

Знакомые места… Выйдя на песчаный берег, Ира и Яков переглянулись. Воспоминания явились сами, незваные, навевающие грусть.

— Ночь будет холодная, — предупредил Яков.

— Не страшно, — отозвалась Ирина.

И Яков подумал, что ведь ей, наверное, и зимой приходилось ночевать в лесу, да еще в таких условиях, в каких ему едва ли доведется.

Они сложили рюкзаки под стволами раскидистых сосен.

— Пока не стемнело, давай пройдем с бреднем, — предложила Ирина.

Она села на пенек и стала стягивать сапоги. Раздевшись, поежилась от холода. Кожа ее сразу стала «гусиной». Яков тоже разделся, достал из рюкзака сеть, привязал к ней палки. Прихватив ведерко, молодые люди двинулись вверх по течению к перекату. Ира первой бесстрашно шагнула в холодную воду.

— Заходи вон от тех камней, — посоветовала она Якову.

Переговариваясь, подавая друг другу советы, они брели по колено в воде, разом поворачивали к берегу и, сойдясь, выбирали из сети рыбу покрупнее, а мелюзгу бросали обратно. Не обошлось и без «купания». Ира зацепилась за корягу. Она выпустила бредень из рук и во всю длину растянулась в воде.

— Вот растяпа, — поднявшись, обругала она себя. Зубы ее стучали от холода, капли ледяной воды скатывались с ее тела, мокрые волосы прилипли к лицу.

— Может быть, хватит? — предложил Яков.

— Ничего подобного, — возразила Ира. — Мне этого одной мало.

— Какая ты жадная стала.

— Еще бы! Зато я могу по двое суток обходиться без пищи.

— Разве случалось?

— Бывало…

После седьмого захода ведерко оказалось полным. Ирина начала чистить рыбу. Яков развел костер. Опускались сумерки, они становились все плотнее, затянув ненастной мглой сначала лес на противоположном берегу реки, потом подступили к самому костру.

Повесив котелок над костром, Ирина сбегала на реку, умылась, прибежала вся мокрая, подпрыгивая от холода, и торопливо оделась.

— Тебе не скучно со мной? — спросила она Якова.

— Ну и вопросы же приходят тебе в голову, — рассердился Яков. — От холода, что ли? А вообще ты, Иринка, стала совсем другая.

— Ага, другая. Знаешь, я научилась ругаться. И ненавидеть. Ух, как я немцев ненавидела! Хочешь, я расскажу тебе, как впервые подстрелила фашиста?

— Ты? — Якову почему-то не приходило в голову, что Ирина могла тоже убивать там, на войне. Он с интересом посмотрел в лицо девушки. Да нет, никаких признаков очерствения души не заметно. Глаза по-прежнему ласковые и доверчивые.

— Не верится, правда? Вот сначала закусим, а потом у нас останется целая ночь на разговоры. Уж очень есть хочется.

Уха была вкусной, душистой. Ели прямо из котелка, сидя рядом, прижавшись плечом к плечу, Ира никак не могла согреться. Зубы ее стучали о ложку, она вздрагивала, подталкивала Якова, и у того ложка тоже прыгала в руке.

Покончив с ухой, вместе отправились к воде; вымыли котелок и ложки. Собственно, мыла только Ирина, а Яков стоял рядом и насвистывал. Вернувшись к костру, он принялся за сооружение палатки.

— Э, нет, не так, не так! — Ира отобрала у Якова топорик. — Разреши-ка мне, Яшенька.

Сильными и точными ударами она один за другим вогнала все колышки в землю, особым узлом привязала к ним шнурки от брезента. В палатке постелили сосновых веток, накрыли их рюкзаками. Ира закуталась в одеяло и села, подобрав под себя ноги. Яков растянулся рядом на спине.

— Это случилось ночью? — спросил Яков, возвращаясь к обещанию Ирины рассказать о первом убитом фашисте,

— Нет, Яшенька, днем. И день был, как сегодня, осенний, противный. Нас, то есть меня и Костю Субботина, сбросили на парашютах. Хотя я и прошла небольшую подготовку в прыжках с самолета, но каждый раз у меня сердце в пятки убегало. А тут еще неизвестно, кто тебя ждет внизу — свои или немцы. Костя очень на тебя походил: такой же смуглый, долговязый, порывистый. Он хорошо знал немецкий язык, и его направили на разведывательную работу.