Дино Буццати - Рассказы из сборника 'Семь гонцов'

На беду, произошло это на площади, когда он дремал рядом с собором на низкой каменной ограде, за которой тянулся изрезанный дорожками и тропинками крутой берег реки. С точки зрения гигиены положение было выгодным, так как животное могло отправлять свои естественные надобности, не пачкая ни ограду, ни площадь. Только место здесь было открытое, не защищенное от ветра и дождя.

И на этот раз никто, конечно, не подал виду, что заметил пса, который дрожал всем телом и жалобно скулил. Болезнь бродячей собаки - зрелище малоприятное. Однако у тех, кто присутствовал при этом и по мучительным попыткам пса сдвинуться с места догадался, что именно случилось, екнуло сердце и в душе вновь затеплилась надежда. Во-первых, собака не могла больше бродить по городу - ей было теперь не под силу передвинуться хотя бы на метр. А главное, кто станет ее кормить на глазах у всего города? Кто первый осмелится обнародовать свою тайную дружбу с псиной? Кто рискнет сделаться всеобщим посмешищем? Все это вселяло надежду, что Галеоне скоро подохнет с голоду.

Перед ужином горожане прогуливались, как обычно, по тротуарам вокруг площади, болтали о всяких пустяках: о том, например, что у дантиста появилась новая ассистентка, об охоте, о ценах на гильзы для патронов, о новом фильме. Полами своих пиджаков они задевали морду собаки, которая лежала, свесив задние ноги с края ограды, и хрипло дышала. Все глядели вдаль, поверх неподвижного животного, привычно любуясь открывавшейся их взору величественной панорамой реки, такой прекрасной на закате. Часам к восьми с севера нагнало тучи, пошел дождь, и площадь опустела.

Но среди ночи, несмотря на непрерывный дождь, в городке появились крадущиеся вдоль стен тени:

словно стягивались к месту преступления заговорщики. Пригнувшись, таясь от чужих глаз, они короткими перебежками приближались к площади и там, скрывшись в тени портиков и подъездов, выжидали удобного момента. Уличные фонари в этот час дают мало света, вокруг темень. Сколько же их, этих призраков? Не один десяток, наверное. Они несут еду собаке, но каждый готов пойти на что угодно, лишь бы остаться неузнанным. Собака не спит: у самого края ограды, на фоне черной долины светятся две зеленые фосфоресцирующие точки, и временами над площадью гулко разносится прерывистый жалобный вой.

Все долго выжидают. Наконец кто-то, закутав лицо шарфом и надвинув на глаза козырек каскетки, первым отваживается приблизиться к собаке. Остальные не выходят из укрытий, чтобы рассмотреть смельчака: слишком уж каждый боится за себя.

Одна за другой, с большими интервалами - чтобы избежать встреч,Ц таинственные фигуры приближаются к соборной ограде и что-то на нее кладут. Вой прекращается.

Наутро все увидели Галеоне спящим под непромокаемой попонкой. На каменной ограде рядом с ним возвышалась горка всякой всячины: хлеба, сыра, мясных обрезков. Даже миску с молоком кто-то поставил.

XX

Когда собаку разбил паралич, городок поначалу воспрянул духом, но это было заблуждением, которое очень скоро рассеялось. Животное, лежавшее на краю каменной ограды, могло обозревать сверху многие улицы. Добрая половина Тиса оказалась под его контролем. А разве мог кто-нибудь знать, как далеко он видит? До домов же, находившихся в окраинных кварталах и не попадавших в поле зрения Галеоне, доносился его голос. Да и вообще, как теперь вернуться к прежним привычкам?

Это было бы равносильно признанию в том, что люди изменили всю свою жизнь из-за какой-то собаки, позорному раскрытию тайны, суеверно и ревностно оберегавшейся столько лет. Даже Дефенденте, чья пекарня была скрыта от бдительного ока собаки, что-то уже не тянуло к сквернословию и к новым попыткам вытаскивать через подвальное окошко хлеб из корзины.

Галеоне теперь ел еще больше, чем прежде, а поскольку двигаться он не мог, то разжирел, как свинья. Кто знает, сколько он еще мог так прожить. С первыми холодами к горожанам Тиса вернулась надежда, что он околеет. Хоть пес и был прикрыт куском клеенки, но лежал на ветру и легко мог схватить какую-нибудь хворобу.

Однако и на этот раз зловредный Лучони развеял всякие иллюзии. Как-то вечером, рассказывая в трактире очередную охотничью историю, он поведал, что его легавая однажды заболела бешенством оттого, что провела в поле во время снегопада целую ночь; пришлось ее пристрелить - до сих пор, как вспомнишь, сердце сжимается.

"А из-за этой псины, - как всегда, первым коснулся неприятной темы кавалер Бернардис, - из-за этой мерзкой парализованной псины, которая лежит на ограде возле собора и которую какие-то кретины продолжают подкармливать, так вот, я говорю, из-за нее нам не грозит опасность?"