Дино Буццати - Рассказы из сборника 'Семь гонцов'

"В такую-то темень! Что там можно было разглядеть? Я услышал, как кто-то возится внизу, у двери, и выстрелил из окна наугад".

"И таким образом... отправил на тот свет бедное животное, от которого никому не было никакого вреда".

"А, да-да, - произнес пекарь, как бы что-то припоминая, - я, кажется, подстрелил какую-то собаку.

Не знаю, как уж она там оказалась. Лично я собак не держу".

В кафе воцарилось многозначительное молчание. Все смотрели на пекаря. Торговец канцелярскими товарами Тревалья направился к выходу.

"Н-да... Всего вам хорошего, господа. - Затем, отчеканивая слова, добавил: - Всего хорошего и вам, синьор Сапори!"

"Честь имею", - ответил пекарь и повернулся к нему спиной. Что этот тип хотел сказать? Уж не обвиняют ли они его в убийстве собаки отшельника? Вот она, людская неблагодарность! Их избавили от наваждения, и они же еще нос воротят. Что же это такое? Могли бы в кои веки не таиться.

Бернардис как нельзя более некстати попытался внести в дело ясность:

"Видишь ли, Дефенденте... кое-кто думает, что было бы лучше, если бы ты не убивал эту псину..."

"А что? Я же не нарочно..."

"Нарочно или не нарочно, но, понимаешь, говорят, что это была собака отшельника, и, говорят, лучше было бы оставить ее в покое, это, говорят, грозит нам всякими неприятностями... Ты же знаешь, когда люди начинают болтать..."

"Да я-то какое отношение имею ко всем этим собакам отшельников? Черт побери, уж не вздумали ли эти идиоты меня судить?" - сказал он, пытаясь рассмеяться.

Тут вмешался Лучони: "Спокойно, друзья, спокойно... Кто сказал, что это была собака отшельника? Кто распространяет подобную чепуху?"

"Да они сами ничего толком не знают!" - пожав плечами, сказал Дефенденте.

"Это говорят те, - заметил кавалер Бернардис, - кто видел сегодня утром, как ее хоронили... Говорят, это именно тот пес: у него на кончике левого уха было белое пятнышко".

"А сам он весь черный?"

"Да, черный", - ответил кто-то из присутствующих.

"Крупный такой, и хвост ершиком?"

"Совершенно верно".

"По-вашему, это была собака отшельника?"

"Ну да, отшельника".

"Тогда смотрите, вот она, ваша собака! - воскликнул Лучони, указывая на дорогу. - Живехонькая.

И еще здоровее, чем прежде! "

Дефенденте побелел так, что стал похож на гипсовое изваяние. Своей ленивой трусцой по улице бежал Галеоне. На мгновение остановившись, он посмотрел через стекло на людей, собравшихся в кафе, и спокойно побежал дальше.

XIX

Почему это нищим по утрам кажется, что им теперь достается больше хлеба, чем прежде? Почему кружки с пожертвованиями, в которые на протяжении долгих лет не попадало ни сольдо, сейчас весело позвякивают? Почему дети, бывшие до сих пор такими строптивыми, охотно бегут в школу?

Почему гроздья винограда остаются на лозах до самого сбора и никто их не обрывает? Почему мальчишки не кидают камнями и гнилыми помидорами в горбатого Мартино? Почему все это и еще многое другое? Никто, конечно, не признается: жители Тиса упрямы и независимы, и никогда вы от них не услышите правды, то есть что они боятся какой-то дворняги, причем не того, что она их покусает, а того, что она может плохо о них подумать.

Дефенденте исходил желчью. Это же рабство какое-то! Даже ночью невозможно дышать спокойно.

Что за наказание - присутствие бога, если оно тебе не нужно! А бог был, и был не какой-то там сказкой, не прятался в церкви среди свечей и ладана, а бродил из дома в дом, избрав своим, так сказать, средством передвижения обычную собаку. Крошечная частичка Создателя, малая толика его души проникла в Галеоне и теперь его глазами смотрела, приглядывалась, примечала.

Когда только к этой псине придет старость? Хоть бы она поскорее обессилела и сидела себе спокойно где-нибудь в уголке! Утратив из-за старости способность передвигаться, она перестала бы досаждать людям.

А годы все шли и шли, на улицах не горланили и не сквернословили пьянчужки, после полуночи девицы уже не прогуливались и не хихикали с солдатами под портиками. Когда старая корзина Дефенденте развалилась от долгого употребления, он обзавелся новой, но не стал делать в ней потайную дверцу (пока под ногами путался Галеоне, он не осмеливался воровать хлеб у нищих). А бригадир карабинеров Венарьелло спокойно дремал на пороге казармы, удобно устроившись в глубоком плетеном кресле.

Прошло много лет. Галеоне постарел, двигаться стал медленнее, и на ходу его заметно покачивало.

Однажды с ним случилось что-то вроде паралича: отнялись задние ноги, и пес больше не мог ходить.