Евгений Щедрин - Племя с левого берега реки

Один из носителей шоковых дубинок склонился над храброй заключённой и пощупал её пульс.

«Мертва», – показал он жестом.

У Рыжего подкосились ноги. То ли от удара электричеством, то ли от этой новости. Благо, что до капсулы оставалось не более десяти шагов.

В отверстие заходили по одному. Перед входом стояли старший надзиратель, снимающий кандалы, и капеллан, распевающий плач и крестивший всех желающих. Первый, второй, пятый, десятый. Рослый крепко сбитый армянин, личный номер BC-8-120, остановился на секунду, взглянул в глаза надзирателю, пообещал вернуться и отрезать ему голову, после чего с чувством выполненного долга всё же влез в железный ящик.

В капсуле было темно. Железный пол, железный потолок. Какой-то большой ящик (два на три метра) с красным крестом, привинченный к полу. И кресла с держателями, как на американских горках. Люди садились в кресла, опускали держатели, устанавливали головы в фиксаторы и мысленно прощались с жизнью.

И вот все места оказались заняты. Все, кроме одного: маленькая смелая девушка с личным номером Е-14-50 на робе вылетит отсюда уже в качестве космического мусора.

– Спокойной ночи, уроды! – лицо надзирателя в последний раз мелькнуло в отверстии, и крышка люка начала медленно закрываться.

Тусклая полоска света сползала вниз по лицам и телам заключённых.

– Эй, это у вас одного человека убили? – голос явно принадлежал не старшему надзирателю. Кому-то другому, кто намного старше.

– Да.

– У нас замена.

Полоска света остановилась… и поползла назад.

У него была прямая походка. Рослый, крепкий, казалось, что оковы совсем не тяготят его. Так же, как не тяготит и глухой чёрный мешок на голове. Его конвоировали шесть человек. Не с шокерами, а с автоматами и в полной броне. Впереди него шёл пожилой мужчина в кителе с маршальскими погонами. Просвещённые узнали в нём министра обороны.

– Вот мы и пришли, – произнёс министр, когда вся процессия остановилась у капсулы.

Заключённый был в такой же робе, как и прочие, только чёрного цвета, и на груди у него был номер А-00. Надзиратель потянулся снимать кандалы. Автоматчики передёрнули затворы. Заключённый не повёл головой.

– Стой, – произнёс маршал. И прежде чем надзиратель снял кандалы, он вынул из кармана два металлических браслета с цепочкой, когда-то их использовали в тюрьмах и называли наручниками, застегнул их на запястьях мужчины, а ключи бросил на пол капсулы.

– Теперь можешь снимать.

Мужчина в мешке хмыкнул. Маршал протёр лоб платком.

– На вашем месте, ребята, я убил бы его, как только доберётесь до места.

Мужчину усадили на последнее свободное место и пристегнули к креслу, после чего люк всё-таки закрылся.

Капсула затряслась. Завибрировала. Кромешная тьма наполнилась гудением и бранью на нескольких языках.

«Я человек, испытавший горе от жезла гнева Его.

Он повёл меня и ввёл во тьму, а не во свет».

Приземлились. Точнее, плюхнулись на поверхность, пропахав носом добрую сотню метров.

Некоторое время сидели молча. То ли из-за шока, то ли из-за мощнейших перегрузок во время падения, от которых люди теряют сознание.

– Всё, приехали, – раздался первый голос в темноте. – Есть кто живой?

Кого-то вырвало.

– Значит, есть!

Возня, всхлипы, топот, переругивание. Люди начали приходить в себя, вылезать со своих мест и пытаться сориентироваться в пространстве.

– Почему нас так шатает, мы что, в воде? – спросил кто-то.

Пара человек запаниковала. В капсуле было очень душно.

– Да успокойтесь вы. Были бы в воде, уже пошли бы ко дну. А шатает, потому что сами повылазили и давай туда-сюда шлындать. Здесь где-то должна быть дверь.

– Для начала надо определить, где верх, а где низ.

– Верх вверху, низ внизу. Дверь в стене. А внизу что-то влажное, склизкое и липкое.

– Ну, так. Наверное, пока падали, кто-то обосрался.

– Судя по запаху, каждый второй.

Люди продолжали толкаться и скользить в кромешной тьме.

– Я, кажется, нащупал дверь.

– Где?! – отозвалось сразу несколько голосов.

– Идите на голос! Чёрт, она не открывается!

Начались удары. Сначала хаотичные. Затем перешли в монотонные.

– И раз, и два, – командовал один из бьющих. Но дверь не поддавалась.