Александр Садырин - Странник

Смотреть на эту Землю в этой реальности было больно и тоскливо. Ещё тоскливее при мысли, что, если это действительно её планета, то близкие и друзья давным-давно мертвы и от них, скорее всего, не осталось ни крупицы праха, как и от неё самой.

Наверное, вид того, как суетятся эти люди, должен был внушать оптимизм. Ведь они были очень деятельны: разрабатывали вакцины от зародившихся из-за жары болезней, искали выживших на поверхности планеты, улучшали костюмы для вылазок наружу, занимались селекцией новых видов трав, овощей и фруктов, способных произрастать на бедной почве, и занимались многим другим. Но Настя видела в этом лишь агонию умирающего мира. Они так старательно пытались выжить, потому что ничего другого им и не оставалось.

– Лучше буду бороться до последнего, чем просто выйду на поверхность, лягу под солнцем и умру. Да, я вряд ли долго протяну под землей, но умирать после нескольких лет непрерывной борьбы будет всё-таки легче. Умирать с мыслью, что я не сдался сразу, а пытался спасти себя и других любыми доступными способами. Если из моих стараний может получиться хоть что-то, значит, я жил не зря. Даже если на самом деле все улучшения, которые я вижу – всего лишь иллюзия, – однажды сказал Джеймс подбадривая ни то тосковавшую гостью, ни то самого себя.

– А когда это произошло? Изменился климат, стало невозможно жить на поверхности? – Когда у него появлялось свободное время, они сидели в комнате отдыха и разговаривали о разных вещах. Кажется, Настя ему нравилась.

– Всё начиналось постепенно, примерно лет за двадцать до моего рождения. Когда я появился на свет, люди уже в открытую говорили о том, что придется переселяться под землю. Начали закладывать фундамент будущих городов. Тогда ещё никто не знал, что нас останется так мало, поэтому мы ещё делились на страны, даже уходя под землю. Глупо, да? Глупо. Одна крупная страна кичилась перед другой крупной страной своими великолепными научными открытиями и наработками, способными спасти именно их избранную нацию, но по факту всем было одинаково паршиво, все были в панике. Ты уже слышала про замерзших насмерть, про сожженных солнцем и про тех, кто умер в процессе нескольких эпидемий, но, если бы ты видела статистику самоубийств за эти годы… вот, что удручает. Люди настолько отчаивались в то время, что покончить с собой казалось им единственно верным решением.

– Да уж, а ведь прежде люди уходили из жизни и из-за гораздо меньших проблем. Отчаяние – это страшная вещь, толкающая на самые неразумные поступки, – она вспомнила опыт, связанный с путешествием в мир безымянный мир алчных людей. Признаться в этом было страшно даже самой себе, но она тоже думала о том, чтобы уйти из жизни, при том, не единожды.

– Ты ведь издалека, да? Не отсюда? – немного помолчав после её последних слов, неожиданно спросил Джеймс. – К нам иногда заглядывают такие, как ты, но долго не задерживаются. Ты не подумай, я без злобы, здесь действительно делать особо нечего, разве что только умирать, – он усмехнулся, и, отпив из фляги немного воды, добавил:

– А ведь ты никогда не найдёшь собственного пристанища, никогда. Я видел таких, как ты, знаю, о чем говорю. Странники мечутся из одного места в другое, и нигде не могут остаться надолго, и новый дом становится им не мил, ведь они столько видели, в поисках лучшего места для жизни. А его ни где нет. И как с этим жить?

Добавить Насте к этому было особо нечего. В этом коротком монологе он выразил всё, что было у людей на душе.

Она и сама плохо понимала, зачем оставалась так долго, но было в этом умирающем мире нечто завораживающее, что-то родное. Словно сама смерть была ей в чем-то близка, словно каждый раз, когда возвращалась в родной мир, она умирала. В такие моменты мучительно хотелось остаться там, куда пришла погостить. Глядя на то, как Джеймс абсолютно спокойным, привычным для него движением открывает люк в стене одной из оранжерей, где выращивали овощи, и тщательно проверяет системы терморегуляции, Настя думала именно об этом. Если возникнет проблема и температурный режим собьётся, то может погибнуть весь урожай, что обострит кризисные условия и без того не очень-то радостного существования обитателей этого места. Но Джеймс не нервничает, у него нет дрожи в руках или беспокойства в глазах. Процедура проверки температурных настроек важная и сложная, но для него это – обычный рабочий день.

Именно такого спокойствия Насте и не хватало всегда, в ещё жизни постоянно какая-то спешка и тревога обо всём на свете. Иногда она удивлялась, как вообще до сих пор жива, если все болезни – от нервов, ведь переживает она действительно очень часто.