Франсуа Баранже - Dominium Mundi. Властитель мира

При этом заявлении Энгельберт резко повернул к ней голову, но воздержался от нотации, не желая обострять ситуацию.

Остаток вечера прошел спокойно, и благодаря постоянным усилиям Льето разрядить обстановку веселое настроение постепенно вернулось к ним. Природная жизнерадостность Вивианы делала ее общество весьма приятным. Танкред нимало не удивлялся, что эти двое так быстро спелись, столько у них было общего.

Поздно ночью, возвращаясь по месту расквартирования, они свернули в коридор, идущий вдоль внешней оболочки корабля. Проходя мимо еще не закрытых створками обзорных иллюминаторов, они на мгновение остановились, чтобы насладиться зрелищем: перед их глазами, за надстройками «Святого Михаила», висело величественное освещенное полушарие Земли, являя им множество деталей и тонкостей, недоступных даже лучшим экранам, на которых они обычно разглядывали виды своей планеты.

С такого расстояния вид континентов и океанов почти вызывал головокружение – как у парашютиста, прыгнувшего со слишком большой высоты и не знающего, пора ли уже дергать за кольцо. В этот момент над Азией занимался день, одновременно заливая светом такие разные регионы, как Таиланд, Бирма, Китай, Суматра и даже Россия.

Сколько когда-то живых и населенных областей, а сегодня мертвых и навсегда зараженных радиацией . Глядя на эту картину в натуральную величину, Танкред почувствовал отвращение к чудовищной глупости людей, которые сами навлекли на себя тяжелейшую кару. Потребуются еще десятки лет, чтобы снова подняться на ноги и восстановить общество, достойное этого названия и на более здоровой основе – благодаря Новой христианской империи.

Другая мысль, еще более душераздирающая, внезапно пронзила его, когда он смотрел на медленно проплывающие у него перед глазами континенты и постепенно озаряющиеся светом горы: Людей не видно . С такого расстояния невозможно было заметить ни единого признака присутствия или деятельности человека. Не угадывались ни граница, ни город, ни дороги, эта планета могла бы быть девственна… и, возможно, однажды такой и станет. Мы ничто, пустое место, к чему все это? На мгновение его разумом овладел великий ужас. Все, что мы делаем, тщетно, всему суждено исчезнуть! Все абсурдно и бесцельно!

Он уже не впервые испытывал подобные ощущения, не впервые нечестивые мысли смущали его разум. Всякий раз он яростно старался побороть их, однако рано или поздно они всегда возвращались, еще более сильные и коварные. И, как всякий раз, он ощутил на своих плечах тяжкий груз, пригибающий его к земле. Чтобы сохранить равновесие, ему пришлось ухватиться за поручень под иллюминатором.

Энгельберт заметил это и положил руку ему на плечо:

– Все в порядке, друг? Тебе вдруг вроде как поплохело.

Огромным усилием воли Танкред отогнал охватившее его губительное оцепенение:

– Да… Да, Энгельберт, благодарю… Наверняка просто усталость…

Но в глубине души он знал, что это не так. Как он уже замечал с некоторого времени, его старые демоны вернулись.

10 мая 2204 ПВ

Ч – 6:02

На следующий день только одно занимало все умы: проповедь Петра Пустынника в соборе.

Она должна была прозвучать ближе к полудню, и этому важнейшему событию, знаменующему начало крестового похода, предстояло стать символом нерушимой клятвы верности армии крестоносцев, а также ключевым моментом, когда официально прозвучит воззвание к Господу, дабы имя Его вело людей в этой небесной миссии и помогло им сдержать данный обет.

Большинство впервые увидит собственными глазами Петра Пустынника во плоти, причем именно тогда, когда он официально станет истинным главой крестового похода, а также его духовным вождем. Завершение проповеди послужит сигналом к окончательному обратному отсчету времени, оставшегося до старта «Святого Михаила».

В одиннадцать часов по всем помещениям разнесся призыв к общему сбору:

Всем: мужчинам и женщинам, членам экипажа и военным, техникам и гражданским лицам – предлагается явиться, отложив текущие дела, в собор в квадранте один; неаккредитованным, а также тем из аккредитованных, кто находится слишком далеко от квадранта один, предлагается направиться к ближайшим общественным панелям, чтобы прослушать проповедь Петра Пустынника и перед отправлением получить благословение епископа Адемара Монтейльского.

Эхо этих слов еще разносилось по просторным помещениям корабля, когда каждый мужчина и каждая женщина оставляли свои занятия – наконец-то пришел долгожданный момент – и все как один двигались в первый квадрант. Почти повсюду перед общественными панелями собирались все более плотные группы.