Андриан Ладан - Энэр

Но пасаран!

Казалось бы, что была пустота… Полная пустота!.. Но это только казалось, потому что на самом деле даже и пустоты не было… И вакуума не было… Абсолютно ничего!!! И даже выражение «на самом деле» здесь вообще неуместно, поскольку быть не могло и того, что на самом деле…

Он оказался в полной темноте, но, постепенно привыкая к ней, заметил далёкие крапинки звёздочек…

Кроме далёких звёздочек не было больше ничего, и стало одиноко, и холодно, и захотелось приблизиться к тем звёздочкам, чтобы обогреться. Это смутное желание мелькнуло безо всякой надежды на воплощение и, казалось, угасло, но притаилось где-то в потаённых уголках сознания – притаилось и тлело…

Тлело долго, согревая крохотной надеждой, пока не почудилось, что крапинки растут. Тогда желание проявилось вновь, вспыхнуло, и звёздочки, и впрямь, стали приближаться…

Но росли они медленно, однако и он никуда не спешил. Звёздочки становились всё ближе, всё ярче, а затем показались еле видимые облака туманностей, но звёзд становилось всё больше, и размытые туманности затмились их сиянием…

Он уже приметил, что звёзды движутся в одном направлении, сливаясь в сплошной поток… Течение не было тесным, можно было плыть и против него, и поперёк, но двигаясь, как все, он сам себя уже стал ощущать такой звёздочкой, стремящейся куда-то туда…

Звёзды плыли, и он плыл… Попытавшись было плыть с опережением, он ощутил недовольство и приструнил себя… Но вдруг услышал слова: «Я на Бога смотрю по-иначе: не склонившись в поклоне, а прямо. Принимаю всё то, что назначил, но вакутою прусь упрямой…»

Несколько звёздочек шарахнулись туда-сюда, но восстановили свой прежний путь.

Он присмотрелся туда, откуда доносился голос, и осознал, что вновь плывёт не так, как все. Вновь возникло ощущение недовольства, но на сей раз он уже проигнорировал его. Проигнорировал, но стал воспринимать взгляды, обращённые на него. Недовольные взгляды проплывали мимо, а он плыл куда-то не туда…

В отдалении виднелась ещё одна звёздочка, плывшая не туда, но, видимо, сдалась влиянию укоров и слилась с потоком…

Значительно позднее показался едва уловимый туманный берег на краю звёздного потока, а на нём кто-то восседал в сверкающем серебром одеянии. Общий поток тотчас утратил интерес для него. Этот кто-то чудился значительно важнее, чем неясная общая цель, и появилось желание приблизиться к нему – и берег стал приближаться. Другие звёзды удивлённо оглядывались…

Восседающий приметил его и поманил сверкающей рукой:

– Торопишься к цели иль здесь отдохнёшь? В беседе суть истины, может, найдёшь!

Нужно было что-то ответить, но слова, словно комом в горле, застревали, не находя возможности произнестись.

Он вышел из потока, не обращая внимания на укоры, и, скромно расположившись на берегу, наконец-то с трудом выдавил:

– Я не проти… чтобы побесе… А вы кто?

Восседающий приветливо улыбнулся и прочёл:

– Я – ученик, от края и до края вселенной открывающий красу…

– Так мы… во вселе…? Или… том свете? – вопрос дался уже чуточку легче.

– …Никто всецелой истины не знает, лишь ждущий каплю чуши, что несу, – продолжил серебряный.

– Меня Кузьмо… Можно про… Кузя – друзья… так зовут. А вас?

Кивнув головой, серебряный с искренней улыбкой представился:

– Кузьме почтенье от простого Бо! Лишь с радостью, без всякого сомненья, встречаю каждого, влекомого стремленьем увидеть лучик света от Него.

– …ачит, Бо?! Прем… рад! – Кузя хотел подать руку, забыв о сломанных пальцах, но ощутил, что подать нечего.

Бо заметил замешательство и дружески посоветовал:

– Не суетись, Кузьма! Прими, как должно, что нет сейчас ни рук твоих, ни глаз! Душою видеть всё без глаз возможно! Душа подаст всем руку и без нас!

Бо говорил неспешно, легко и искренне, что понравилось Кузьме, и он, преодолевая ком, признался:

– Мне как-то неловко отвечать не стихами.

– Стиль стихов – лишь обложки глянец! Сущность слов – благодатный дар… – успокоил Бо.

– Здорово у вас получается! Вот бы мне так научиться!