Василий Ванюшин - Вторая жизнь

- У меня двое от первой жены, один от второй и еще двое так... Гм. Но я всех их одинаково люблю и отношусь к ним, как истинный христианин.

- Что же дальше? Пора возмужания, пора накопления глубоких знаний, жизненного опыта, деловых навыков, расцвета таланта - это у человека средних лет. Иной становится знаменитым, иной хорошим дельцом, иной просто отличным семьянином. Счастье его в том, что он видит, как его дети растут, выходят в люди, он им поддержка, оплачиваемая сторицей. В эти годы он получает все за то, что сделал в предыдущие годы,- и почет, и уважение, и славу, и деньги. Он сколачивает, если удается, состояние и уже не страшится надвигающейся старости и смерти.

- Да, старость! - Шельба изобразил на своем лице грусть, но только на одну секунду. - Но ведь и в ней есть прелесть. Правда, станет меньше желаний, но зато человек в эту пору мудр. Он многое повидал и пережил, а это много значит. Он снисходительно смотрит вокруг, но замечает все. В этот период он должен больше прощать и меньше осуждать. Как вам кажется? - Шельба посмотрел на Доминака - тот был стар, но на большом, полном и гладко выбритом лице было очень мало морщин; правда, они врезались глубоко, и это придавало его облику мужественность и суровость, - кажется, Доминак был не согласен с тем, что надо больше прощать.

Такой длинный подход к главной теме разговора не дал положительного результата: Доминак смотрел угрюмо. "Не хвалить же мне его опять за возню с выжившими из ума старцами. Пусть это ему нравится, но - хватит", - подумал Шельба и пошел напрямик. Он сказал, что ученые не могут становиться в позу партийных лидеров - те ведут себя в борьбе как мальчишки-забияки. Ученый выше всего этого.

- Вы к чему затеяли этот разговор? - в упор спросил Доминак.

Шельба вскочил со стула и, прижав руки к груди, подошел ближе.

- Дорогой коллега! Во имя славных дел нашего института...

- К делу, профессор.

- Я тоже не люблю профессора Галактионова, потому что он не принадлежит к цивилизованному миру. И все же нельзя допустить раздора...

- У вас, я знаю, нет веры, нет никаких убеждений, - сказал Доминак и отвернулся. - А у меня есть.

Шельба, обойдя вокруг Доминака, подошел с другой стороны и ударил себя кулаками в грудь.

- Есть, есть. Я люблю жизнь и не люблю ссор. Мне хотелось бы мира. Прошу вас - и эта просьба не только моя - учесть все, взвесить, прежде чем сделать практический шаг. То, что сказано было в стенах института, останется между нами. Но если попадет в газеты...

Доминак задумался. Отвечая, он тщательно подбирал слова:

- Я не могу принимать даже косвенного участия в деле, которое противно моим христианским взглядам. Мне неизвестно, что теперь думает профессор Галактионов. Может быть, после вчерашнего серьезного разговора он изменит свое отношение к делу, которое нам поручено, и... ко мне, конечно. Хорошо, что газеты прекратили этот шум.

- Я поговорю с Галактионовым, - обрадовался Шельба. - Выясню. - И, раскланявшись, шаром выкатился из кабинета.

Он пошел в лабораторию Галактионова и застал его там склонившимся над столом. Галактионов выглядел сегодня не столь утомленным,

- Сальве*, коллега! - протянул руку Шельба. - Вы, видимо, вчера хорошо отдохнули?

- Спал хорошо, - ответил Галактионов, опять склоняясь над чертежом.

- Что это такое? - Шельба стал рассматривать чертеж. Ничего не пойму. Похоже на футляр к фотоаппарату фирмы "Соллюкс". Не думаете ли вы заняться фотографией?

- Нет, не думаю. Но вы почти угадали. У фотоаппарата фирмы "Соллюкс" так же сильно выдвинут телеобъектив. Футляр его очень подходит и к моему портативному лучевому аппарату. Есть только небольшая разница. в размерах, и надо сделать другую крышку.

Шельба понял: не может быть и речи о том, что Галактионов откажется от своих опытов. Да и кому не понятно, что это величайшее достижение науки! "И достижение именно на благо человечества, на благо жизни, о прелестях которой я так долго говорил Доминаку, - подумал Шельба. - Неужели забросить его, отказаться от него ради Доминака - хоть он и директор и видный ученый". Он внезапно проникся уважение к Галактионову.

"Ведь вот же человек - настоящим делом занят, работает, несмотря ни на что. Однако я пришел по делу..."

- Я только что был у Доминака, - сказал Шельба. - Уговаривал его помириться. И пришел к вам. Я не знаю, почему Доминак не хочет понять этого... - он ткнул пальцем в чертеж.

* Приветствие (здравствуйте).

Затем он принялся высмеивать Доминака. Изучать организм древних стариков - дело пустое и нестоящее. Какой смысл бороться науке за то, чтобы человек жил сто пятьдесят - двести лет?