Андрей Абинский - Марсиане. Марс — наш!

Виктор Жеков говорил о беспримерном подвиге будущих космонавтов и самопожертвовании во благо великой цели.

Либеральный демократ Колганович и вовсе назвал оппонентов предателями, ублюдками, пятой колонной и, к тому же, подлыми наймитами Госдепа.

Европе припомнили эвтаназию и скотское отношение к сирийским беженцам.

Американцы, те пусть, вообще, заткнутся — у них есть своя подобная программа «Mars One».

Америка обиделась и пригрозила новыми санкциями. Старушка Европа, как всегда, проявила солидарность и обещала присоединиться.

С экранов телевизоров президент говорил о любви к Родине и воспитании патриотизма с младых ногтей и в широких массах.

Однако что-то пошло не так и рейтинг президента скатился вниз на двадцать процентов. А ведь хотели, как лучше…

На очередном совещании руководства «Аэлиты» президент сказал:

— Делаем перезагрузку проекта. Космонавты должны вернуться домой.

Вот так. Просто и по-человечески.

В Институте новых технологий коллеги рассматривали проект нового американского скафандра. Вокруг монитора полукругом разместились начальник отдела Пришвин, глава естественных отправлений Трофимов, юная переводчица Маша и два молодых оболдуя — Сева и Вася. Несмотря на возраст, оба были кандидатами технических наук и крепко соображали в технике. А Сева был ещё и с тараканом в голове. Это Маша знала точно, причём на своём опыте.

Однажды, Сева угостил девушку карамелькой из пластиковой коробочки. Едва девушка протянула руку, как из коробки выскочил огромный рыжий прусак. Маша испуганно завизжала и рухнула в кресло. Сева ловко подхватил усатую тварь, сунул таракана в рот и начал жевать. Девушку потом отпаивали водой.

Петр Иванович Шрамов расхаживал по кабинету, курил и стряхивал пепел в бумажный фунтик.

— Вы оторвали существенную часть от моей докторской диссертации, — сказал ему Сева.

Маша переводила коллегам непонятные английские слова. Вдруг она спросила:

— Ребята, что такое condom?

Сева прыснул в кулак. Вася закатил глаза и сполз из кресла на пол.

— Машенька, я понимаю, вы еще не были замужем, но вы же образованный человек, — сказал Пришвин. — Condom — это презерватив.

— Значение этого слова мне хорошо известно, — серьёзно ответила Маша. — Непонятно лишь, зачем в скафандре нужен презерватив.

— Это просто, — пояснил Трофимов. — Вы, вероятно, в курсе, что такое мужской penis? Так вот, пенис помещается в так называемый кондом и, когда космонавту захочется пи-пи…

— Уже понятно, — зарделась Маша. — Сказать по правде, я думала, что это для секса.

— Маруся, не путай скафандр со спальным мешком, — сказал Сева.

— А астму с оргазмом, — добавил Вася.

— Пошляки, у вас одно на уме! — возмутилась девушка.

— Ты первая начала…

— Непонятки с терминологией, — сказал Пришвин. — Три размера этих кондомов: большой, огромный и гигантский.

— Это как раз, просто, — пояснил за его спиной Шрамов. — Поначалу, изделия именовались, как маленький, средний и большой. Астронавты, из мужской гордости, всегда выбирали большой и игнорировали маленький. Разработчики пошли на хитрость и дали приспособлениям другие названия. Только и всего…

— Янки, однако, не дураки, — сказал Трофимов. — Следует перенять полезный опыт.

Далее обсуждение прошло гладко. Ушлые американцы додумались применить миниатюрные вакуумные насосы и компактные фильтры, состоящие из активированного угля в смеси с бразильским кофе.

К вечеру проблема была решена и коллеги закончили день в ресторане «Фобос».

Между тем, подготовка к беспримерной космической экспедиции подошла к завершающему этапу. Уже были собраны три ракетоносителя на Байконуре — «Тайфун», «Бриз» и «Муссон». В Плесецке заканчивали монтаж ракеты «Норд», а на площадке Восточного ждала заправки готовая «Романтика».

Телевидение ежедневно устраивало пространные репортажи из космодромов. Широкоугольные объективы умножали размах и объём космической стройки, подчёркивали неземную красоту громадных межпланетных кораблей.

В державе дела, однако, шли не лучшим образом. Экономика просела и, хотя президент говорил, что дно пройдено и начался неминуемый подъём, простой обыватель в это как-то не верил.