Сергей Волков - Амулет (Потревоженное проклятие)

Я шагнул вперед, чуть не упал, чудом сохранив равновесие - судя по звуку, вода падала вниз, в подобие озера, лежавшего подо мной, а насколько глубоким оно было, я не знал.

Сложив ладони лодочкой, я набрал полные пригорошни воды, поднес к губам, глотнул... И тут же выплюнул, борясь с рвотными позывами!

Канализация! Никакая это ни вода, а отходы жизнедеятельности огромного, многомиллионного города, вот что ревело и шумело в темноте предо мной!

Впрочем, не в темноте. Неожиданно я заметил легкое, мертвое свечение внизу, по берегам подземной клоаки - это светилась плесень и слизь, разлагавшиеся отходы, всякая дрянь, скопившаяся здесь за десятки лет. Меня замутило, и я поспешил выбраться обратно, в тот коридор, по которому пришел...

* * *

Теперь каждый шаг давался мне с великим трудом. Разочарование, охватившее меня у водопада, едва не заставило броситься в озеро нечистот, чтобы разом покончить со всеми мучениями. Только сделав над собой усилие, я ушел прочь от пролома в кирпичной стене, за которым шумели отходы и тускло светилась могильным светом гниль.

Я шел, пытаясь сосредоточиться, пытаясь вызвать какие-нибудь хорошие воспоминаия, но в голове рождалось лишь одно видение - высокий, узкий, граненый стакан, полный до краев холодной, чистой воды...

Один раз я не выдержал, и начал лизать языком сырую стену, попавшуюся мне в одном из коридоров. Облегчения не наступило, а язык распух и начал кровоточить, лежа во рту, словно огромное, шершавое бревно.

Я окончательно утратил чувство реальности. Тьма и отчаяние способствовали тому, что я забыл, как выглядит мое тело, я пытался вспомнить, как выглядит мое лицо, но не мог, а временами мне казалось, что ни какого "меня" нет, а есть только странное, маленькое, слепое и отчаявшиеся существо, сидящие у меня в голове, и несут это существо два других, находящихся далеко внизу, и называемых "ноги"... Наверное, так сходят с ума, по крайней мере я был уверен, что мой рассудок помешался...

...Не помню точно, спал я или нет - вряд ли можно назвать сном тот полубред, когда тебе все равно, открыты или закрыты у тебя глаза, сидишь ты или стоишь, спишь ты или идешь, спотыкаясь, во мраке...

Очнулся я от резкой боли в груди, и даже не удивился этому, настолько привычным стало для меня это ощущение за последние дни. По прежнему вокруг стоял глухой, глубокий, могильный мрак. Я лежал на спине посредине низкого помещения, из которого вели в разные стороны три тоннеля. Как я сюда попал, что со мною было, где мне довелось пройти до того, как я рухнул здесь без сознания - я не помнил.

Мои ожоги стали болеть как-то по другому - исчезла дергающая, заставляющая вскрикивать при каждом неловком движении, режущая боль. Теперь грудь просто сильно ссаднило под грязными бинтами, она чесалась, зудела и иногда хотелось изо всех сил впиться ногтями и разодрать все эти струпья, сочащиеся сукровице, только бы унять зуд.

В довершении всех бед у меня поднялась температура, я обливался потом, а в ушах постоянно что-то шумело и звенело. Воистину, я шагал во тьме только по инерции, только лишь потому, что последней моей разумной мыслью было: "Надо идти!"...

Иногда, в редкие минуты, когда бред оставлял меня, я плакал в бессильной злобе на весь свет, на Бога, который никак не прекратит моих мучений, на мертвого Паганеля, даже на Николеньку, хотя я и понимал, что не вправе на него злиться.

Потом начались кошмары. Я уже не просто шел наугад, нет, я спасался от призраков, мчащихся за мной в темноте, касающихся меня тонкими, костлявыми пальцами, когда я падал без сил, злобно шипевших мне в спину, куда бы я не повернул в своем бездумном движении.

То и дело предо мною возникал злобный, грозящий мне пальцем Судаков, с всклокоченными, смерзшимися волосами, в которых виднелись снежинки, но когда он пропадал во мраке, на его место вставал возникший из ниоткуда черный, страшный в своем посмертном уродстве Паганель, протягивающий ко мне обгоревшие руки с белыми, светящимися зеленым, ногтями.

Я пытался креститься, зажмуривать глаза, бежал наугад, спасаясь от ужасных видений, но ничего не помогало, и в какой-то момент я ясно понял все, конец!..

* * *

Темнота клубилась надо мною, наваливалась, обволакивала, давила... Но это не было обычным, чернильным мраком - в темноте блуждали какие-то бесформенные пятна, тени, слышались голоса, окликавшие меня по имени.

Вдруг, словно из-за невидимой портьеры, мне на встречу вышел... Николенька! В белом больничном халате, улыбающися, с искрящимися глазами.