Джон Варли - Титан. Фея. Демон

Затем на севере к небу взметнулся колоссальный огненный столб.

Так-так.

Конечно, фотофауне были даны приказы, но это оказалось уж слишком. С таким же успехом можно просить голодного ребенка сидеть смирно и ничего не трогать в комнате, заваленной шоколадом. С таким же успехом можно сообщить толпе самых оголтелых папарацци, что в соседнем квартале, прямо посреди дороги, английская королева дает самой знаменитой кинозвезде… но только ребята, Бога ради, давайте уважим их достоинство, ага? Короче говоря, фотофауну уже ничто другое не интересовало.

И почти разом все болексы, аррифлексы и панафлексы Преисподней по кратчайшему маршруту устремились к огненному столбу.

Выбежав из леса жил, Крис попал в какое-то странное затишье.

Он осторожно огляделся и никого не увидел. Наверное, все на стене, на защитных позициях, решил он.

Крис оказался невдалеке от северного конца главной улицы Фокс. Впрочем, так близко к тросу почти никакие части киностудии не располагались. Здесь были деревья, лужайки и немного кустарников. Само место называлось парком Продюсеров. По обе стороны дороги лицом друг к другу, на высоких пьедесталах, где перечислялись доходы от их фильмов, стояли статуи великих людей прошлого — вдвое против их натуральной величины. В самом начале дороги, спиной к Крису, высилась над остальными еще более массивная статуя Ирвинга Тальберга, дальше стояли Голдвин и Луис Б. Мейер, Джек Уорнер и Занук, Де Лаурентис и Понти, Форман и Лукас, Замятин и Фонг, Кон и Ласкер — всего добрая сотня продюсеров, постепенно уменьшающихся на расстоянии. Стояли они в задумчивых позах. Большинство смотрели вниз — с тем, чтобы визитер парка мог, подняв глаза, увидеть, что на него вытаращилась знаменитая личность из истории кинематографа.

Но в данный момент статуи вдумчиво изучали выкрашенное золотой краской дорожное полотно. Это их, похоже, не сильно расстраивало.

Крис уже не видел путеводный огонек. Задумавшись, откуда он все-таки взялся, Крис пришел к выводу, что наверняка он имел какое-то отношение к Габи.

Очевидно, Габи считала, что дальнейший путь Криса уже ясен. Она велела поспешить, а здесь никого во всей округе не наблюдалось. Тогда, обогнув статую Тальберга, Крис побежал по дороге.

Продюсеры молча провожали его глазами.

Далеко слева Крис увидел небольшой клуб белого дыма. Это означало, что к югу по монорельсу направляется поезд. Они с Адамом множество раз на нем катались. Поезд этот был одной из приятнейших достопримечательностей Преисподней.

Крис задумался, знают ли едущие на нем люди, что путь их закончится у ворот «Юниверсал».

На безопасном расстоянии от ворот «Парамаунт» титанидский оркестр горнов и барабанов прекратил играть, аккуратно положил инструменты на землю и полным галопом пустился дальше по ходу часовой стрелки.

По другую сторону Преисподней то же самое сделал духовой оркестр.

И за той, и за другой акцией, разумеется, наблюдали со стен. Однако титаниды к воротам не приближались. Они прилежно держались на одном и том же расстоянии от стены — как раз на дистанции пушечного выстрела.

Приказы были точны. Стоять и сражаться. Защищать ворота. Так что в целом действия оркестров ощутимого эффекта на оборону Киностудии не оказали.

Лес подходил довольно близко к воротам «Фокс». На этот счет у Габи имелись кое-какие соображения.

Ворота «Фокс» охраняли Гаутама и Сиддхартха, два самых немощных в боевом отношении жреца. Это также было важно. А то, что ворота эти располагались в ста восьми градусах от ворот «Юниверсал» — на максимальном удалении по кольцу Преисподней, — было уже просто удачей. Габи чувствовала ответственность. Ей требовалось совсем немного, чтобы выполнить задуманное и не потерять никого из друзей.

С другой стороны — и это было скверно, — Гаутама располагал двумя ротами ополченцев, вооруженных кремневыми ружьями. У Сиддхартхи имелась пара пушек.

А Лютеру до ворот «Фокс» было еще добираться и добираться.

Габи некоторое время позабавлялась с совсем уж никудышным разумом Лютера. Основывалась она на обнаруженном там недовольстве. Преданность Лютера Гее пошатнуть было невозможно, однако он так возмущался невниманием богини, что утратил свою обычную осторожность. Габи стоило только шепнуть ему на ухо — и вот Лютер уже бросил свой пост у «Голдвина» и пустился в дорогу. А у нее в запасе осталась еще пара фокусов.

Лютер был слабым звеном. Габи очень не нравилось, что приходится так на него полагаться. Но в стенах Преисподней прямых действий она предпринимать не могла. Максимум, что ей было доступно, — это, к примеру, погрузить в сон всю обслугу Тары.