Юлия Фомина - Изнанка мира. Бестиарий

Сейчас же, все было по-другому:

Во-первых, её потенциальная жертва была каким-то уж очень маленьким человеком.

Во-вторых, она почему-то не убегала.

Собака, заподозрила неладное. Ведь явно, что-то шло не по плану! Сперва, с бега она перешла на быстрый шаг. Затем ещё замедлилась, а потом и вовсе остановилась в паре метров, изучающе глядя на девочку. Собака явно пребывала в недоумении, оттого сидела, наклоняя голову то на один, то на другой бок. От этого уши собаки нелепо торчали в разные стороны, напоминая арлекинский колпак. А Ника всё ещё не понимала, как же вести себя в такой ситуации. Перед девочкой сидела огромная, чуть не с неё ростом собака с дурацкими ушами и ждала чего-то. Тогда Ника неуверенно протянула ей руку – нужно же было что-то делать… Наверное, собачка просто прибежала подружиться. Может ей хочется, чтобы её погладили? Ника поманила её пальчиками. Собака, как зачарованная, так же медленно потянулась мордой к доверчиво протянутой беззащитной детской ручке… Ника погладила грозного с виду пса по носу… Собака подставила под детские пальчики крутой лоб, виновато кося умными глазами в сторону дома… Через несколько минут послышался мужской голос:

– Девичка! Ну что ти делаишь? Это жеж сторожевой собак! Его нелзя так гладить! Ты мне всю собак испортиль!

Сторож застал свою собаку в совершенно неприличной позе – Ника чесала ей пузо, а она, пуская слюни, лизала Никину коленку. На хозяина почему-то в этот момент совершенно счастливая животинка не обращала внимания.

Сторож, всё так же ругаясь, в несколько быстрых шагов преодолел расстояние и встал подле них, сокрушённо качая головой, коря попеременно то маленькую Нику, то свою вконец испорченную «собак». Но вдруг откуда-то сверху раздался предательский хруст. Хрупкие ветви груши не выдержали-таки Никиного друга и он, с толстой веткой в руках, победоносно рухнул прямо на возмущенно поднятые выше ушей плечи сторожа.

Детей не ругали. Все скоро отошли от шока, даже посмеялись. Сторож нарвал им спелых фруктов и пригласил заходить в следующий раз. Через калитку.

Доброе было время. Не нужно было думать о безопасности, скрываться неизвестно где, непонятно от кого на другом конце земли.

Дэйнзин до сих пор был в отъезде. Никто не мог ответить Нике, когда же он появится. Ничего другого не оставалось, как заниматься тем, чем Ника никогда не занималась – отдыхать.

Пхубу, к радости Никиной мамы был русскоговорящим. Причем, к восторгу пожилой женщины, он оказался человеком начитанным, отчего наверняка мог стать интересным собеседником, если бы не был так аскетично молчалив. Зато, он был просто великолепным слушателем. Он кивал, как заводной болванчик на все мамины жалобы и подсовывал ей то душистый чай, то какие-то вкусности.

Старый монах, как только наша троица наспех обустроилась в новом пристанище, представил им неопределенного возраста миниатюрную женщину, которая, по всей видимости, была местной лекаркой. Знакомство с ней было лишено всякой торжественности. Пхубу просто указал на нее и произнес:

– Лапа.

Судя по всему, это было имя женщины, поскольку она, улыбаясь, энергично закивала, тыча себя пальцем в грудь. Лапа была такая же смуглая и поджарая с маленькими светлыми сухими ладошками. От нее так же, как и от Пхубу, Ника ощущала неуловимый аромат неизвестных цветов. Этот аромат действовал просто магически. Он успокаивал любого, кто находился поблизости. Эти люди были настроены на добро. Все их существо говорило о том, что им можно доверять, они помогут. Глаза их не становились ни на секунду матовыми.

Ещё у них было удивительное свойство: они думали очень мало. И слова их сливались с мыслями в унисон, что делало этих людей чрезвычайно гармоничными и от этого ещё более ценными в понимании Ники.

Сразу после краткого знакомства, Лапа взялась за обустройство нашей троицы. Первым делом она загнала всех троих в баню, помогая разобраться с особенностями местных водных процедур.

После того, когда все вымылись, их, размякших от горячего пара и воды, Лапа проводила в предбанник. Там она приступила к самому странному медицинскому осмотру, который только Ника видела в своей жизни.

Первой пациенткой Лапа выбрала Никину маму. Велев ей встать ровно, обошла её со всех сторон. Мама Ники не была женщиной высокой, однако, Лапа едва ли доставала ей до плеча. Остановившись напротив спины, она легко, одними только кончиками пальцев ощупала позвоночник, остановив ладони чуть ниже поясницы, как бы сравнивая симметрию их положения относительно копчика. Осмотром она явно осталась недовольна, даже поцокала языком. Поджав губы, жестом она указала ей лечь на спину, на широкую деревянную скамью, больше напоминавшую невысокий стол.