Алекс Сайлент - Великий Дух

На той стороне дома, к которой подошёл Катэр, было сразу три входа. Самый дальний был занавешен обычной тканью, он вёл в ту часть дома, которая располагалась на краю обрыва, а ближний находился в какой-то круглой пристройке, похожей на крошечную башню, упиравшуюся во второй этаж. После минуты сомнений и ожидания Катэр решился зайти именно в эту башню, в которую вела самая большая и красивая дверь, но у которой не было ручки и которая просто не могла открыться в привычном смысле слова. Она была закреплена не на петли, а на шест, установленный посередине дверного проёма горизонтально, то есть дверь открывалась вращением, но сверху вниз, а не справа налево. И Катэр далеко не сразу смог понять, что нужно приподнять её нижнюю половину и после этого буквально проползти под ней, а она оказалась очень тяжёлой, потому что тоже была сделана из глины. Но награда за эти старания оказалась крайне сомнительной – в этой круглой башенке не было абсолютно ничего, даже под ногами была просто земля. Задерживаться там не было смысла, и он направился к небольшому проёму, благодаря которому смог войти в коридор, тускло освещённый не окнами, а лишь щелями наверху, но главное, что света было достаточно для того, чтобы понять, что и в коридоре не было абсолютно ничего – только стены, потолок и земля. Он прошёл примерно 10 метров и упёрся в стену, слева был проём и простенькая дверь из какого-то лёгкого материала, с открытием которой проблем не возникло, после чего он благополучно вышел из дома и осознал, что это был один из трёх входов. Его наполнил немой шок и даже нечто похожее на тревогу. До этого дня он не мог представить, что подобные вещи могут вызвать столь сильные эмоции, но они смогли, ведь это нарушало привычные законы мировосприятия, привычную человеческую логику – это был просто коридор, соединяющий два входа, в котором абсолютно ничего не было и через который нельзя было попасть в дом.

Катэр застыл примерно на минуту, пытаясь постичь увиденное и готовясь позвать кого-нибудь, но делать это всё же не пришлось – через дальний проход из дома вышел какой-то человек. Он сделал несколько неспешных шагов, остановился и начал внимательно и пугающе спокойно смотреть на незваного гостя. На его лице не отразилось никаких эмоций, ничто в его движениях или взгляде не намекнуло на удивление или страх. Казалось, что он всегда ждал Катэра и закономерность этой встречи не могла вызвать сомнений и вопросов, он был спокоен, как водная гладь озера, и продолжал молча смотреть на пришельца. Он был среднего роста и пугающе худым, с короткими волосами, мертвенно невозмутимым лицом, черты которого были скорее отталкивающими, нежели приятными, его кожа была смуглой, но не настолько тёмной, как можно было ожидать от жителя этой планеты. Он точно не был молод, но и не был дряхлым стариком – по стандартам других планет ему можно было дать не более пятидесяти. Из одежды на нём был только большой кусок какой-то простейшей ткани, которую можно было назвать рясой или накидкой, полностью скрывавшей его скелетоподобное тело, кроме головы, шеи и кистей рук. Как выяснилось в дальнейшем, на его ногах не было обуви – они были обмотаны такой же простой тканью. Рассмотрев его как следует и убедившись в том, что ему ничто не угрожает, Катэр отдал мысленный приказ костюму, после чего шлем без помощи рук приподнялся и зафиксировался на спине чуть ниже шеи. Теперь обитатель дома мог увидеть лицо путника – им оказался житель планеты Анаргион, уже достаточно пожилой, но сохранивший красоту и прекрасную физическую форму. Каждое движение и слово Катэра свидетельствовало о большом количестве потреблённой энергии жизни разных сортов. Он медленно приблизился к этому человеку, молчание которого уже начинало настораживать.

– Ты бессмертный? – спросил Катэр на прекрасном экзилонском и, не дождавшись ответа, тут же добавил: – Ты живёшь здесь?

Незнакомец продолжал молчать, направляя свой остекленевший взгляд на пришельца, для которого это была невыносимо долгая пауза. Лишь при большом желании Катэр смог бы разглядеть на его лице признаки разумности и хоть каких-то чувств. Подобным образом Катэра ещё не встречали, никто и нигде, и он уже смирился с тем, что этот человек просто не понимает общесистемного языка, но вот мышцы на его лице начали двигаться, очень медленно и тяжело, будто со скрипом – сначала открылся рот, а ещё через несколько секунд он наконец-то ответил:

– Да.