Брайан Эвенсон - Dead Space. Мученик

– Вас здесь нет. Это галлюцинации.

– Нет, – сказал Стивенс, – мы на самом деле здесь. Но даже если нас и нет, что будет плохого, если вы с нами побеседуете?

«Он прав, – вяло подумал Олтмэн. – Что в этом плохого?»

Но потом он вспомнил Хеннесси, который умер оттого, что прислушивался к галлюцинациям; Хендрикса, который умер оттого, что прислушивался к галлюцинациям; Аду, которая умерла оттого, что прислушивалась к галлюцинациям. И таких было много. На глаза навернулись слезы.

– Что это с ним? – спросил Маркофф.

– Мы его сломали, – ответил Стивенс. – Говорил же я, что вы слишком увлеклись. Олтмэн, мы настоящие. Как нам доказать?

– Вам это не удастся.

– Стивенс, ну сделайте же что-нибудь. Очень весело глядеть на него такого.

Стивенс нагнулся над столом и отвесил Олтмэну звонкую пощечину, потом еще одну. Олтмэн поднял руку и дотронулся до щеки.

– Почувствовали? – чуть насмешливо спросил Стивенс.

Ощутил он удар или это только показалось? Олтмэн не знал. Но необходимо было сделать выбор: заговорить с ними или игнорировать.

Он колебался так долго, что Стивенс (или воображаемый Стивенс) ударил еще раз.

– Ну?

– Да, – сказал Олтмэн, – возможно, вы настоящие.

И как только он произнес это, Маркофф и Стивенс словно стали более реальными. Интересно, если бы он настаивал, что они – галлюцинации, возымели бы его слова такой же эффект? Может, тогда эти двое просто исчезли бы?

– Вот так-то лучше, – заметил Маркофф. Глаза его загорелись.

– Где Крэкс?

Маркофф небрежно махнул рукой:

– Крэкс допустил непростительную ошибку и стал не нужен. Но мы, Олтмэн, пришли поговорить о вас.

– А что со мной?

– Нужно решить, что с вами делать, – объяснил Стивенс. – Вы доставили нам кучу неприятностей.

– Этот фортель в Вашингтоне, – сказал Маркофф, – был с вашей стороны большой подлянкой. Мне хотелось убить вас тогда.

– Почему же не убили?

Маркофф взглянул на Стивенса:

– Возобладало хладнокровие. Но, как показало время, решение было ошибочным.

– Я первый готов это признать, – вставил Стивенс.

– После того как вернулись, вы повели себя не лучше. Вмешивались в ход опытов, своими действиями наносили огромный материальный ущерб, делали все возможное, чтобы помешать нашим исследованиям. После того как на базе разразился кризис, я подумал: ну, теперь твари разорвут его на части и он превратится в им подобного, а я буду валяться дома, жевать попкорн и конфеты и наблюдать за происходящим по головизору. Но и этого не произошло. Вы взяли и потопили исследовательское судно стоимостью много миллионов долларов.

– Мы готовы были вас прикончить, когда вытащили вместе с Хармоном из лодки, но Маркофф хотел, чтобы ваша смерть стала особенной, – сказал Стивенс.

– Да, особенной, – подтвердил Маркофф.

– Вы оба ненормальные.

– Вы повторяетесь, – поморщился Маркофф. – Придумайте что-нибудь новенькое.

– Хотите услышать о наших планах?

– Нет, – качнул головой Олтмэн. – Отведите меня в камеру.

Стивенс не обратил внимания на его слова.

– Как только разгадаем секрет Обелиска, как только создадим новый Обелиск, мы поделимся своими знаниями с человечеством. А до того дадим людям лишь самое общее представление о том, что всех ждет в будущем, – чтобы они были готовы.

– И вот тут нам пригодитесь вы, – вставил Маркофф.

Стивенс кивнул:

– Да, при таком раскладе вы станете нашей козырной картой. Нам недостаточно просто верить. Поскольку речь идет о спасении человека как вида, необходимо распространять нашу веру. А как лучше всего это сделать? Основать официальную религию. Таким образом, когда настанет подходящее время, люди будут готовы.

– Всем вовсе не обязательно знать в точности, что происходит, – продолжил Маркофф. – На самом деле даже лучше, если подробности будут известны лишь немногим из нас, только внутреннему кругу. Всегда должна присутствовать некоторая тайна, и людей нужно посвящать в нее медленно, постепенно. Власть должна быть сосредоточена в надежных руках.

– Но я уже рассказал все людям, – вспылил Олтмэн. – Я выступил с разоблачением. Они все узнают.

– Да, рассказали, – согласился Стивенс. – Спасибо вам за это. В сущности, о чем вы поведали? Что правительство скрывает от широких масс некую информацию. Подумайте хорошенько. Мы просмотрели все записи, прослушали все интервью, которые вы дали прессе. Вы сами себе противоречили: то утверждали, что Обелиск представляет угрозу, то заявляли, что его необходимо изучать. Поэтому аргументы звучали неубедительно. Мы можем выставить ваши слова в любом выгодном для нас свете. К тому времени, когда мы с вами покончим, ваша глупая выходка не только не будет для нас помехой – вас еще станут почитать как святого. Вы, Олтмэн, первым поведали миру про Обелиск. Вы фактически заварили всю эту кашу. Люди без труда поверят, что именно вы основатель новой религии.