Александра Пугачевская - Зоя

– Жень, ты что? – спросила Зоя.

– Я? Я-то ничего, но ты точно в порядке? – Куликов поднял брови так высоко, что у него наморщился лоб. Он был похож на симпатичного бобра.

– Я? Ну да.

– Ты сейчас по-моему по-французски что-то сказала.

– Я? По-французски?

– Да.

У Зои перехватило дыхание. Ей вдруг стало страшно. Может быть, та квартира во Франции, и Аник, и свитер – это был не сон? Но ведь ничего этого не могло быть на самом деле. Ей просто всё приснилось, она потеряла сознание, а теперь вернулась в Москву, в свою настоящую жизнь, и ничего с ней на самом деле не случилось.

– Да не, Жень, тебе показалось. По-моему мы просто перезанимались с Натальей Анатольевной.

Зоя засмеялась как можно непринужденнее.

– Ну ладно. Слушай, может, пойдём домой? Я устал ужасно, да и мама ждёт. И может, тебе к врачу надо? Ты правда в порядке?

– Не, к врачу не надо. Пойдем лучше домой.

Зоя посмотрела на часы, которые висели в вестибюле. Было уже 19:00. Она никогда так поздно не задерживалась в школе.

– Пойдем тогда скорее.

Они с Женей выбежали из здания и услышали за собой шаркающие шаги уборщицы.

Зоя подходила к дому в начале восьмого – идти от школы до дома было совсем недолго. Она раздумывала о том, как объяснить родителям своё опоздание. Врать не хотелось, но говорить им правду Зоя боялась. Ведь если она скажет родителям, что потеряла сознание и лежала на льду около часа, а потом не могла пошевелиться и у неё даже онемели пальцы рук, они перепугаются.

«Придется врать», – решила Зоя.

Зоя осторожно открыла дверь квартиры. Мама сидела около телефона в коридоре и плакала.

– Зоя! – закричала мама, как только увидела дочь. Потом тут же: – Она пришла! Петь, она пришла.

Зоя увидела отца, который ещё не успел переодеться после работы.

– Ты что? Где ты болталась? – спросил папа.

– Я не болталась, – промямлила Зоя. Она не успела подготовиться и не ожидала такого родительского напора.

– На улице ночь! Ты где была? Уже восемь вечера.

– Мам, ты что, у меня же сегодня французский, – Зоя попробовала оправдаться, но её голос звучал нервно.

– Какой ещё французский? У тебя в пять занятия заканчиваются. Ты где три часа была? Ты соображаешь, что делаешь?

– Совсем мать не жалеешь! – выступил отец.

Обычно он был на Зоиной стороне или придерживался нейтралитета. Зоя удивилась, что родители нападали на неё вдвоем.

– Я задержалась. Мы с Куликовым остались заниматься, – ответила Зоя. Она знала, что родителям нравился Женя, и они даже стали общаться с его мамой.

– С Женей можно в дневное время заниматься, – ответил папа, но уже не так сурово.

– Иди быстро переодевайся. Я вижу, у тебя щёки обмороженные, – сказала мама. – Заработаешь себе менингит, так заниматься.

Зоя умчалась в комнату. Она посмотрела в зеркало – и правда, щёки у неё горели. Зоя быстро стянула с себя одежду, бросила ненавистную форму на пол, и вдруг заметила маленькую блестящую бумажку, которая лежала рядом с платьем.

Зоя развернула бумажку и увидела фотографию двух девочек. Они улыбались. Одна, кудрявая блондинка, была в бирюзовом свитере, а вторая была она, Зоя, в розовом пушистом свитере. Девочка взяла фотографию двумя пальцами, словно та могла расплавиться от её прикосновения.

– Зоя, иди ужинать, – услышала она маму. – Пока всё горячее.

Зоя в панике завертелась по комнате, думая, куда бы спрятать фото. Она положила фотографию под подушку, но потом передумала и засунула её под вязаную кружевную салфетку, лежавшую на зеркале.

– Зоя! Ты что, оглохла?

– Совсем от рук отбилась, – вторил отец.

– Тебе что, нужно специальное приглашение? – это была уже мать.

Зоя вылетела из комнаты и бросилась на кухню.

– Ну наконец-то. А ну быстро садись, – приказала мама.

На столе стояла дымящаяся сковородка с жареной картошкой. Зоя это блюдо любила, но не каждый день. Но делать было нечего. На ужин Зоина мама готовила либо картошку, либо икру из баклажанов, либо и то и другое вместе. Других блюд она не признавала. Икра у мамы получалась тёмно-коричневая, горькая, с липкой неприятной кожурой. Зоя, обычно непривередливая в еде, баклажаны терпеть не могла. Киевские родственники называли баклажаны «синенькими», и Зою возмущало это нежное название ненавистных ей овощей. В мамином исполнении они получались скорее чёрненькими. Милое киевское название наводило Зою на мысль, что баклажаны можно было приготовить как-то иначе, вкуснее и приятнее, но подозревать маму в неумении готовить Зоя не решалась. Картошку же Зоя ела, хоть и страдала от однообразия. Хуже картошки были папины макароны по-флотски, в которые папа так обильно добавлял лук, что Зоя ассоциировала выражение «по-флотски» с варёным луком. Зоя села за стол, стараясь избежать лишних вопросов. И вдруг она вспомнила ароматную булочку и какао, которое пила в Париже. Зоя повела носом.