Владимир Шитик - Последняя орбита

Услышав голос Бурмакова, немного измененный микрофоном и динамиком и потому какой-то чужой, Витя заморгал глазами.

— Не горюйте, ребята, — бодро говорил командир. — Следите за мной и помните, что в следующий раз — ваша очередь.

— Скорее бы! — оживился Витя.

— Скоро! — Бурмаков поднял на прощание руку и исчез в дезокамере.

Павел с Витей поспешили в рубку. Несколько минут мощные компрессоры откачивали воздух из переходной камеры. Потом корабль слегка вздрогнул, и за иллюминатором, оставляя дымный след, мелькнула маленькая ракета. Сквозь шум и треск донеслись еле слышные слова:

— Я в полете.

Ракета шла со скоростью обычного реактивного самолета. Да это, собственно, и был самолет, только своеобразной конструкции, специально приспособленный к перелетам в безвоздушном пространстве. Запасов топлива хватало на несколько десятков тысяч километров.

Когда ракета вышла на свободный полет и перегрузка уменьшилась до минимума, Бурмаков огляделся. Кабина пилота из прочных прозрачных пластиков позволяла видеть все, что делается вокруг. Марс был впереди, и, казалось, его вогнутая чаша с каждым мгновением все больше и больше окружает ракету. Только сверху было видно слегка фиолетовое небо. Слева, над горизонтом, полным пепельно-серебристым кругом выделялся на небе Фобос. Бурмаков взглянул на приборы: сорок тысяч километров. Дал еще задание приборам, и они сообщили, что ракета может встретиться с Фобосом менее чем через час. Мелькнула мысль: стоит захотеть, и через каких-то шестьдесят минут одна из самых волнующих людей загадок Марса будет разгадана. Даже ради одного этого стоило лететь сюда. Соблазн изменить курс был столь велик, что Бурмаков даже спрятал руки за спину, чтобы невольно не ухватиться за штурвал и не направить ракету к спутнику. «Дойдет и до тебя черед», — прошептал Бурмаков, провожая глазами удаляющийся Фобос.

— Степан Васильевич, Степан Васильевич, что с вами, что с вами?..

Бурмаков не сразу сообразил, почему его вызывает обеспокоенный Павел. Давно бы пора дать весть о себе, а он размечтался, как юноша. Друзья, видно, услышали его «разговор» с Фобосом.

— Извините, — ответил он, — размечтался. Вот посмотрите причину. — На телевизионном экране корабля появилась та же картина, которую видел он сам. — Слева — Фобос. Вот он чуть меня и не соблазнил.

— Понимаем, — догадался Павел. — Фобос почти рядом. — И, не выдержав, сказал: — А вдруг он пустотелый?

Глаза Бурмакова блеснули из-под очков гермошлема, и в динамике прохрипело озадаченное: «Гм-м».

Однако шутить времени не было. Ракета мчалась со сверхзвуковой скоростью, и на экране все более отчетливо вырисовывалась приближающаяся пустыня. Ни возвышенности, ни низины, ни реки. Только песок. Первую высадку было решено совершить именно сюда, где не предполагалось встретить более или менее развитую жизнь. На встречу с ней люди хотели прийти уже вооруженными определенными знаниями о Марсе.

Скоро экран стало заволакивать туманом.

— Высота тысяча километров, — сообщил Бурмаков по радио.

Еще через полтора часа полета Бурмаков передал:

— Иду на посадку.

В репродукторе сразу послышались взволнованные возгласы Павла и Вити. Они требовали сообщений, впечатлений. Бурмаков отвечал коротко: «Потом, потом» — и все более внимательно вглядывался вниз, едва успевая наводить объективы автоматических киноаппаратов.

С восьмидесятиметровой высоты поверхность Марса выглядела голой и твердой, будто специально сделанная посадочная площадка. Бурмаков плавно посадил ракету. Легкий толчок, и она остановилась.

Первый человек совершил посадку на Марс! Почти невероятное, замечательное событие, которое, безусловно, уже потрясло человечество, не вызвало у Бурмакова почти никаких эмоций. Он чувствовал себя исследователем. А голова исследователя должна быть ясной, нервы спокойными.

Ракета стала вертикально, окруженная молочным туманом, а сам Бурмаков лежал на спине. Включив механизмы, которые поворачивали ракету в горизонтальное положение, он задал работу приборам. Они показали, что туман находится только вокруг ракеты и постепенно расплывается во все стороны, с некоторым отклонением на север.

— Странно… — задумался Бурмаков.

Его услышали на корабле.

— Что случилось? — спросил Павел.

— Сел в туман. Кажется, минуту назад было чисто, ни облачка на десятки километров вокруг. Откуда он взялся?