Андрей Круз - Земля лишних. Том 2

Стволы у них были, и особенно мешали жить как минимум четыре гранатомета. Сразу четыре ракеты вылетели из кустов и устремились к нам. Две прошли над палубой - видать, неверно по сетке определились стрелки, еще одна ударила прямо в нос траулера, вырвав куски обшивки борта, и, как позже выяснилось, повредив винты-"подрульки", а еще одна кумулятивная ракета ударила в стрелу крана на корме.

Хорошо, что кумулятивная. Была бы осколочная или термобарическая, то Дмитрию и Рибейре у пулемета точно пришел бы конец. А так их только оглушило и контузило. Зато стрела переломилась в шарнире и с тяжким грохотом рухнула на палубу, чуть не проломив ее.

Мы увидели, откуда стреляли гранатометчики, и выпустили туда свои ракеты. Два выстрела ушли в кусты и там рванули. Не знаю, достали мы кого-либо, или не достали, но рвануло примерно там, откуда стреляли по нам. Захлопал АГС с носа, и в зарослях начали рваться тридцатимиллиметровые гранаты. И туда же ударили четыре "Печенега", бесконечно длинными очередями, каждый на всю двухсотпатронную ленту. Пако начал выпускать туда свои гранаты, судорожно передергивая ствол гранатомета, перезаряжая. И, в конце концов, к оркестру присоединился "корд" на всю ленту. А потом мы скрылись между островами, не застряли, не потеряли баржу и вышли в открытое море.

Большой Залив. 22 год, судно "Нинья", 2 число 10 месяца, суббота, 10.00.

Вчера ночью мы отошли от берега примерно миль на шестьдесят, после чего легли в дрейф и занялись ремонтом, лечением раненых и подсчетом потерь. Радар работал, так что мы не опасались, что нас смогут незаметно преследовать. И посты выставили.

Тяжелых повреждений траулер не получил, но в нем не осталось ни одного целого окна в надстройках, в носу, выше ватерлинии, красовалась здоровая пробоина. Упавший кран заклинил люк трюма и повредил шпангоуты под палубой. Было разбито много приборов, причем как на открытом ходовом мостике, так и в надстройке. Правда, список разбитого внизу и наверху не совпадал, поэтому можно было управлять судном вдвоем и пользоваться при этом всеми приборами.

"Индиец Джо" был плох. Маноло оказал ему всю возможную помощь, но его срочно требовалось везти в госпиталь. Джо лежал в каюте, накачанный наркотиками, и смотрел в потолок. Его оторванную ногу захоронили в море.

Брауна и Лиму похоронили вместе с ногой Джо. Тоже в море. Я не думал, что Смит был настолько привязан к своему партнеру по службе. Узнав о его смерти, он впал в состояние ступора, и сейчас сидел с бутылкой виски на корме, молча глядя на горизонт и отхлебывая из горла.

Были двое погибших и на барже. Погиб один из белых, тех, кого мы расценили как "не жильцов" и парнишка-сигнальный, который первым обнаружил преследование. Очередь из крупнокалиберного пробила борт баржи, прошла сквозь грудь сигнальщика, отбросив его назад. Европеец приподнялся с палубы, чтобы оказать какую то уже ненужную помощь, и был убит второй очередью.

Дмитрий и Жука Рибейра почти оглохли. Разумеется, это было временное явление, но сейчас им надо было кричать, чтобы они тебя слышали. Хосе Карлос тоже был контужен взрывом гранаты на носу, и к тому же получил семь крошечных осколков в плечо и бок, которые Маноло извлек у него под местной анестезией. Теперь Хосе Карлос был способен на то, чтобы просто сидеть, потому что от контузии у него кружилась голова.

Если все операции до этого момента у нас проходили гладко, то эта, подготовленная в спешке, пошла не так. Нас потрепали.

Бонита была цела, не имели ни единой царапинки на своем прекрасном теле, а мне, как оказалось, досталось не только по морде. Осколок металла, судя по всему, оторванный ракетой от стрелы крана, угодил мне в спину. И я заметил это только ближе к утру, когда, наконец, уселся на стул в разгромленной кают-компании, и сразу же отшатнулся от спинки, почувствовав резкую боль. Маноло осмотрел меня, кольнул новокаином, сделал пару маленьких разрезов и вытащил продолговатый кусочек железа, измазанный кровью. Покрутил его перед собой, удерживая зажимом, после чего сбросил его в ладонь, обтянутую латексной перчаткой, и вышвырнул через разбитое окно в море. А затем быстро выдернул четыре мелких осколка у меня из под кожи на лице, уже без всякой анестезии. Хорошо, что был я в тактических очках из карбонового стекла, иначе мог бы остаться без глаза - прямо на правом стекле была глубокая царапина, как стеклорезом сделанная.

Бонита с Луисом, как единственные уцелевшие, пошли проверить пленных. Все было в порядке, кроме того, разве что, что и Длинный и Толстый просились в уборную, а девица уже и не просилась, а с печальным видом сидела на полу в мокрых шортах. Рука, давно уже прикованная к двери, у нее затекла, и Бонита сжалилась над ней, отведя в нашу каюту, где та помылась в душе, под присмотром выразительно похлопывающей по кобуре Марии Пилар. Затем Бонита выдала ей какую-то из моих маек в качестве одежды, потому что по размеру та была блондинке как платье, и задумалась, куда ее девать теперь? Не держать же все время прикованной в коридоре, где та еще ко всему и просто мешала проходу. В результате она отвела ее в кают-компанию, где сумела пристегнуть ее к длинной цепи, пропущенной вокруг оконного простенка, и у той появилась какая то минимальная свобода. По крайней мере, она могла встать, сесть, и перемещаться между диваном и окном.