Павел Комарницкий - 30 июня

Мысли Хррота вновь обратились к племяннице. Славная девушка - умная, весёлая. И добрая, очень добрая - настолько добрая, что никогда не ела живой добычи. Не может, видите ли… А уж красавица - таких поискать, и хорошо поискать… Гибкая, тоненькая, стройная, мускулы так и переливаются под изумительным золотистым мехом… А глаза!

Это он, Хррот, взял её в рейс, уступив просьбам. Он виноват перед её матерью, своей сестрой. Виноват, и нечем ему оправдаться.

Капитан снова невесело усмехнулся, сморщив нос. Жаль, что Ухурр такое трепло. Отличная вышла бы пара, чего там. Умнейший парень, весельчак. А впрочем… А почему нет? Ну и что, что любит трепаться? Балагур - не самое страшное в жизни. Вот вернёмся, и станет он знаменитым комиком… Нет, клоуном. И будут они жить долго и счастливо…

Хррот окончательно развеселился, представив, как Ухурр выступает на арене цирка, а Ярара сидит в первом ряду, переживает за молодого супруга… Вот вернёмся…

И даже тоска, невидимо давившая капитана, почти исчезла, стала неощутима, как притёршийся на руке, тот самый, давний-давний, неснимаемый малышовый браслет…

Но где-то в самой глубине души Хррот чувствовал - они не вернутся.

– Ты чего это притащил-то, Боря? - тётушка разглядывала побитый жестяной корпус прожектора, ржавый и без стекла, чем-то похожий на небольшой круглый таз.

– Это, тётя Катя, дуговой прожектор. Видала такой?

– Да на кой ляд он тебе сдался-то?

Борис победно усмехнулся. Нет, не зря он сегодня ездил в Киев. Он приобрёл этот прожектор у каких-то местных гаврошей, и всего за сорок копеек, хотя поначалу они просили рубль. А тётя Катя ещё сомневалась в его коммерческих талантах! Это вам не булки…

– Сорок копеек! Да на извозчика… - тётя сокрушённо качала головой - Ох, Борис, Борис… Чую я, пустишь ты своих п омиру.

– Ну ты чего, тёть Кать? Это же мои деньги. Со стипендии чуть осталось, да я переводы с немецкого делал…

– Твои… Он ведь небось электрический! Где ты тут электричество возьмёшь, ты хоть подумал?

Борис снова улыбнулся, таинственной слабой полуулыбкой, как Джоконда. Он-то подумал. Действительно, электричества в дачном посёлке не было. Единственным устройством, использующим электричество, тут был телеграф - Борис уже успел выяснить, что время от времени из Киева на местный телеграф привозят свежие заряженные аккумуляторные батареи, взамен подсевших. Поэтому выбора у Бориса не было.

Студент вздохнул, погладил кошку, уютно свернувшуюся на любимом плюшевом стуле, рядом с людьми. Мурёна замурчала, приоткрыв глаза. Подмигнула Борису. Она была с ним полностью согласна. Разумеется, телеграф должен стать следующей жертвой во славу науки. В конце концов, чем он лучше старого будильника?

– Ну хватит уже ворчать, тёть Кать. У меня идея. Как ты смотришь на то, чтобы прогуляться по дер штрассе с завидным кавалером под ручку?

– Это ты и есть завидный кавалер? - фыркнула тётушка, весело блестя глазами - Ох, Б орис, Б орис… Ты меня ум орис.

– Так я жду, тёть Кать!

…

Солнце, уставшее за день жарить украинскую землю, клонилось к закату. Зной спал наконец, на землю опускался тихий, ласковый вечер, и на главной улице дачного посёлка, как уже успел для себя уяснить Борис, выполняющей тут функции Крещатика, было полно гуляющих.

Тётя Катя, принаряженная и похорошевшая, неспешно шествовала под ручку с племянником, оказывавшем своей тётушке полное уважение. Здоровалась с прохожими, и Борис здоровался тоже - многих из местных жителей он уже знал. Толстый, ленивый и распаренный полицейский, также присутствовавший на главной улице посёлка, прямо напротив почты, проводил тётушку и племянника благосклонным взглядом - надо же, какой благовоспитанный молодой человек, уважает тётю… Не то что нынешние революционеры нечёсаные…

– Ой, тёть Кать, зайдём на почту, я открытку возьму и конвертов пару - спохватился Борис, когда они поравнялись с почтой.

– Так закрыто уже!

– Разве? По-моему, нет ещё… Зайдём?

– Ну пошли… - пожала плечом тётя, сворачивая в совсем коротенький проулок, в конце которого виднелось здание почты и телеграфа - Не всё равно, где гулять? Надеюсь, мой кавалер не набросится на меня с поцелуями в укромном местечке? - она засмеялась, весело и задорно, и Борис ощутил внезапный укол острого сочувствия и жалости - эх, тётя Катя, такая женщина зря пропадает…

– Не сразу, тёть Кать - он тоже засмеялся ей в тон - Дотерплю до дому.